S-T-I-K-S. Всех, кого ты возьмёшь в плен

Горшенев Герман

За эти несколько секунд отсутствия гравитации вся звёздная система содрогалась, и вращающиеся по своим орбитам крепости, корабли, планеты и их спутники начинали движение согласно набранной инерции. Корабли могли выровняться и вернуться, а вот массивным орбитальным защитным кольцам и крепостям, всем этим монстрам с очень тяжёлым и мощным вооружением, способным уничтожать корабли самого тяжёлого класса, доставалось больше всего. Но за это надо было платить, и мы платили.

Как только «Топор палача» перестало вращать и кидать, по корпусу линкора прошла небольшая встряска, сообщившая о том, что одна из разгонных шахт нашла цель и отстрелялась по врагу. Затем ещё одна и ещё. Прошло довольно много времени,

но встряска не повторилась. Основной калибр молчал. Странно. Вместо четырёх последовательных выстрелов было три, и всё. Мы больше не стреляли?

Я сделал запрос о техническом состоянии корабля. Гравитационный лифт никогда не происходил без последствий. Формально я был старшим техником основной ремонтной палубы, но имел права главного специалиста и доступ к информации обо всех системах линкора. Меня постоянно привлекали в качестве эксперта и не забрали от моих железок в руководители, только сознавая мою полезность именно здесь.

Одна из разгонных шахт вывернулась в момент перегрузок, а на остальные не было подачи болванок. Сами системы выстрела в полном порядке, но смещённая сломанная шахта перекрыла подачу зарядов, а протащить через месиво металла двадцатитонные стальные цилиндры с сердечником из керамики было невозможно. Эту поломку даже не пытались чинить, и понятно почему – до конца боя не успеем, на это нужен минимум месяц.

Остаться без главного калибра – это плохо, но наш линкор был несущим, а это почти авианосец. У нас на борту имелись почти все виды судов, от нескольких тяжёлых крейсеров до разношёрстной команды москитов. Наш флот уже вырвался в космос, и всё пространство заполнили отчаянные схватки кораблей. У нас было и ближнее ПКО и ракетное оружие, и разгонные шахты малых калибров, размещённые в башнях.

Я, как обычно, перемещался по своей палубе, словно бешеная белка, суя свой нос во все дела сразу. Иначе никак. Должность старшего техника основной ремонтной палубы всегда подразумевала суету во время боя. К нам отправляли всё, что, по мнению окружающих, уже не должно летать, но в нашем чудесном месте, наполненном необъяснимым механическим колдовством, возвращалось в бой. Умей я колдовать, было бы легче, а так приходилось пользоваться только изворотливостью и большим опытом ремонта во время космического боя.

Захваты зацепили торпедоносец и затянули в ангар. Кабина была просто вывернута, а останки тела пилота разбрызганы попаданием из разгонной турели и смёрзлись неопрятными кусками, покрытыми инеем. Попадание оказалось столь сильным, что даже сработавшие заряды отстрела не смогли вытолкнуть искорёженную бронекапсулу. Механика была в полном порядке, а вот электроника выгорела. Остался только биоинтегрированный модуль на крохотных полуразумных животных, которые составляли основу искина торпедоносца. Вот эти козявки и вернули машину к родному причалу. Они больше ничего не умели, только возвращаться обратно, и управление переходило к ним, когда электроника и пилот не могли выполнять свои обязанности. На моей памяти произошло не больше десятка подобных случаев, но обычно это были просто покорёженные груды металла, а тут новенькая машина, ещё и с торпедой. На моей палубе таких боеприпасов не было, это специализация четвёртого ангара.

Проверил состояние машины. Только закачать топливо, отковырять кабину с трупом и проверить, что с торпедой. Её вольфрамовый цилиндр стал металлическим бревном. По торпедоносцу прошлась РЭБ-атакой серьёзная сколопендра, а затем кабину пробила болванка. Разбила только бронекапсулу, мгновенно убив пилота, но не повредив всего остального. Козявки биоинтегрированного управления имеют прямой доступ по обычным проводам, для того они и создавались, и их можно попросить опять вернуть машину в ангар. Интересно, а как лететь без электроники? А как раньше летали?

Для полётов нужен только мотор и штурвал, остальное выдумки трусов! О! А торпеду можно поставить на удар. Там только механика, при ударе отламывающая магниты, удерживающие долю минус-грамма антиматерии.

Тем временем дроны уже отодрали кабину с трупом и приварили антиперегрузочное кресло, которое я когда-то демонтировал из старого десантного бота. У меня тут полно всякого хлама, никогда не знаешь, что понадобится. Вольфрамовое бревно с мотором готово выполнить функцию торпеды, а вместо кабины приварено кресло под штурмовой скафандр. На все мои придумки и издевательства над торпедоносцем ушло меньше пяти минут. Я просто не могу себе больше позволить. Картину завершили два тяжёлых десантных меха, вцепившихся лапами в нижнюю и верхнюю полусферы машины. Дроны приварили им лапы к корпусу, для прочности. В случае абордажа толку от этих мехов внутри ангара мало, больше наломают, чем помогут. Они разрабатывались для наступления и имели избыточное вооружение, а как ближнее ПКО вполне сгодятся. Полюбовался на свою работу – красота!

Машины обычно хорошо защищают пилота, но этот случай исключение, поэтому в середине боя пилотов, как правило, больше, чем техники, какие бы запасы резервных малых кораблей ни делали. Многие пилоты возвращаются в эвакуационных капсулах, кто-то на издыхающих машинах, а кого-то в процессе боя эвакуируют с разбитых и болтающихся в космосе летательных аппаратов.

– Парни, нет пилотов, желающих прокатиться на экспериментальном малом торпедоносце 77-й модели? Надеваем штурмовой десантный скафандр вместо лётного. Жду добровольца на ремонтной палубе.

Про желающих я пошутил. Уверен, что хотят все безмашинные пилоты, но пусть сами решают, кто полетит. Через пять минут доброволец был на месте. Ого! Это ж надо – снять лётный скаф, надеть десантный и успеть добежать. Для бойца самым странным требованием была смена лётного скафандра на огромный и громоздкий штурмовой. Он думает, что это самое странное? Тогда я сейчас удивлю летуна. Показал на машину с приваренными мехами:

– Кабина была разбита, управлять будешь, как обычным транспортным модулем, через стандартный разъём. Кресло и боевой скафандр гасят перегрузки, кабина тебе не нужна. В скафандре регенеративный цикл воздуха на три недели. Зенитного вооружения не будет, со штурмовым скафом оно всё равно не интегрируется. Как вылетишь, ставь мехов в автоматический режим, пусть сами отстреливают, кого достанут, а твоя задача – торпеда. Ты понял? Она на удар. Я отключил искинов, всё на глаз. Надо отстрелить по направлению. А! Вот! Я тебе сейчас полоску на носу нарисую, – и послал небольшого дрона, который ловко залез на торпедоносец и нанёс магнитным полимером белую полоску.

– Смотри сюда, – привлёк я внимание пилота, постучав пальцем по забралу. – Вот эта полоска должна быть направлена на корабль нелюдей. Посудину выбирай побольше, чтобы наверняка попасть. Пустил и поворачивай возвращаться за следующими торпедами. Инструкции для техников четвёртого ангара я тебе загрузил, они поймут, что с тобой делать. Ты понял? Отстрелил, разворачивай машину и включай возвратный автопилот на биоинтегрированном модуле, он тебя туда выведет, у меня торпед нет. Удачи! Полетел!

Пилот стоял в недоумении. Я ещё раз постучал ему по стеклу шлема пальцем, отвлекая от глубоких мыслей о технических новинках. Показал на кресло, помог закрепиться и подал команду на старт. По традиции хлопнул рукой по корпусу около маневровой дюзы и дал добро на вылет. Ускоритель выпихнул машину в космос.

Пять минут на переделку, пять минут на переодевание экипажа, две на инструктаж и две на вылет. Итого четырнадцать минут на возвращение в бой машины, которой светил как минимум капитальный ремонт. Я молодец!