С тенью в душе
Шрифт:
— Благодарю. Когда же будет проводиться процедура?
— Через три дня. В Явор прибудет Пресвященный, он должен присутствовать на обряде.
— Ты уже всё решил для себя! Ублюдок! А я столько сделала для тебя! Столько сделала!
— Отдала мне лучшие годы, конечно. Как любая женщина.
— Что? — переспросил Логнарт.
— Прошу прощения, это не тебе. Она беснуется.
— Думаешь, сможешь её успокоить и удержать?
— Надеюсь.
— Уверен, что она не сумеет нанести тебе вред сейчас,
— Могла бы, давно б уже нанесла. Но мне в любом случае нужно договориться с айн. Если ещё и она примется мешать мне во время экзорцизма, я точно не сдюжу.
— Договариваться, как с женой? — Логнарт, на изумление, понимающе усмехнулся.
— Именно так. Только с нею нельзя развестись, если мы так и не найдём общего языка.
— Разве с каждой женой можно развестись, даже если понимания нет? Ну да, бывает всякое.
— Увы. Эту «жену» мне выбрала судьба, а не чья-то воля. А то я б уж нашёл, как продемонстрировать виновному своё неудовольствие таким выбором.
Странно, эта шутка оказалась больше в монильском духе, судя по реакции моего собеседника. Он с удовольствием посмеялся и встал, прощаясь. Видимо, других вопросов у него ко мне не было, и теперь можно было оставить притворство. Бодрости я не чувствовал. Мне было по-настоящему страшно, и паника, в которую ударилась демоница, этот страх лишь усиливала. Я уже успел привыкнуть к её помощи, к её советам, доверялся её спокойствию в сложных ситуациях, либо испугу в спорных, и пока не жалел о своей доверчивости. А теперь вынужден был либо пойти против её оценки ситуации и своего опыта, либо бежать из Мониля.
Перечеркнуть всё, что сделал здесь, чего добился. Распрощаться с надеждой жить в человеческом мире, с людьми, по человеческим законам, в привычных традициях. Приспосабливаться к новой жизни, к которой я испытываю отвращение. Которую не принимаю душой своей.
Хочу я этого? Могу с этим смириться?
Нет.
— Успокойся, наконец, — одёрнул я айн. — Прекрати орать. Давай попробуем обсудить ситуацию спокойно.
— Что тут обсуждать? Ты сам идёшь в ловушку! Ты представления не имеешь, что такое настоящий экзорцизм!
— Как понимаю, в основном воздействие пойдёт на тебя.
— Не столько на меня, сколько на мою природу.
— Естественно.
— Но мы с тобой слиты! Мы с тобой едины! Если я буду растерзана, от тебя ничего не останется!
— Значит… Да заткнись и послушай меня! Послушай меня. Раз такова ситуация, мы должны вместе — слышишь, вместе! — решить, что предпринять для твоей и моей защиты!
— Бежать, вот что. Какие тут ещё могут быть варианты?
— Вариантов всегда множество. Бежать я не могу.
— Ты даже не пытаешься!
— Слушай, это бред. Мы с тобой проделали сложнейшую работу, и что ж теперь — всё пустить псу под хвост?
— Ты жадничаешь,
— А лучше ничего не бросать.
— Я же говорю — тебя погубит жадность. Найди в себе силы начать всё сначала — вот о чём я тебя прошу.
— Не смогу. Хотя бы просто потому, что не смогу научиться любить свою новую родину. Это безнадёжно с самого начала. Как можно преуспеть в деле, которое ненавидишь?
— Ты говоришь какую-то ерунду. Чего ещё человек может желать, как не власти и могущества? И какая разница, где именно он их достигнет?
— Видишь — есть разница.
— Ты просто выпендриваешься, вот что я скажу.
— Выпендриваюсь я или нет — для тебя не должно быть важно. Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Ты хочешь помочь сама себе?
— Твои самодовольство и самоуверенность ничем не оправданы! Почему ты считаешь, что тебе удастся то, что не удавалось никому — поддержать меня и дать мне возможность пережить экзорцизм?
— Мне и сейчас удаётся то, что не по плечу ни одному монильцу — держать тебя в узде. И там, где я проявляю волю, смогу показать и силу. Может, моё могущество как раз в этом и состоит — управлять тобой и защищать тебя? В болезни и в здравии, в бедности и в богатстве…
— Наглец!
— Пусть так. Но сейчас от меня зависит твоя жизнь. Помоги мне сохранить её для тебя. Ну?
Айн молчала дольше, чем я мог ожидать.
— Ты пытаешь поставить меня в безвыходное положение. Тебе мало того, что ты уже успел со мной сделать?
— Мы оба поставлены в безвыходное положение. Я предлагаю тебе объединить наши силы. А то, что сложилось между нами — ты знаешь, это уже нельзя изменить. Давай учиться жить с тем, что есть.
Она снова помолчала. Я ощущал её неодобрение, густо замешанное на ненависти, но вместе с тем присутствовало и ещё что-то… Столь же значимое, кажется. И от её ответа, от его тональности, от паузы, от звучания зависят, пожалуй, все наши дальнейшие отношения.
— Я ничего не знаю о монильском обряде экзорцизма, — нехотя сказала женщина. — Однако предполагаю, что задача окажется тебе не по плечу.
— Ты лишь предполагаешь. Нам придётся посмотреть, на что я способен. Я прошу твоей помощи. Это ведь в большей степени тебе надо, а не мне!
— Почему это в большей степени мне?
— Потому что меня в случае неудачи ждёт всего лишь смерть, а тебя-то аж целое уничтожение!
Меня удивило то, что она заржала, да с таким смаком, с каким мне самому едва ли приходилось встречать самые неприличные, самые сальные анекдоты. Это у неё нервное, что ли?
— Разницу прочувствовала. Что ж, пожалуй, ты прав. Давай вместе подумаем, что мы можем предпринять, чтобы уцелеть. Давай вместе…