С тобой и без тебя
Шрифт:
— Не шути со мной, мальчишка, — сказала Мандиа с едва заметной улыбкой, скользнувшей по губам. Они переглянулись.
— Хорошо. Что-то еще? Что ты еще хочешь знать? — вздохнул Танде. Он понимал, что просто так ему от нее не уйти.
— Кто еще из гостей приедет с ее стороны? Я просила тебя составить список гостей еще месяц назад.
— Хорошо. Я спрошу ее. Она приедет на следующей неделе.
— И кроме того, ее брат не может вести ее, — сказала Мандиа, отвернувшись от кастрюли, над которой колдовала с самого утра.
— Почему нет?
— Он не мусульманин.
— И что? — посмотрел на нее озадаченный Танде.
— Танде, — предупреждающе сказала Мандиа. — Мы должны
— Прекрасно. Так что папа может повести ее.
— Это нехорошо.
— Мама... когда же ты перестанешь беспокоиться по пустякам? Все будет хорошо. Нам разрешено жениться на девушках другой веры — ты прекрасно это знаешь. А теперь, хватит о мелочах. Отец поведет ее, и все будет отлично. — Он подскочил с места, поцеловал ее и, не успела она открыть рот, как его и след простыл.
90
В Хараре снова наступила зима, хотя погода была хорошая. Бекки шагала по Такавира-стрит к Альбион-Роуд. Зима в южном полушарии была замечательным временем — чистое небо, яркое солнце, кристальные ночи... это было ее любимое время года.
Этот год, думала она радостно про себя, заставлял ее часто улыбаться. С того недельного отдыха на Менорке прошло два месяца, а через несколько дней она снова полетит в Лондон, а потом в Бамако на свадьбу Амбер. Она чувствовала себя кинозвездой активного состава. Когда она снова вернется в Хараре с недельной остановкой в Лондоне, они с Годсоном уже будут готовы открыть «Делюкс». Назвать так было идеей Годсона, он позаимствовал это слово у таксистов, которые любили устраивать «роскошные» интерьеры на задних сиденьях своих развалюх. Ей сразу же понравилось название. «Делюкс у Олдридж и Маримбы».
Ее отец был за ее идею с самого начала. А мать, чего и следовало ожидать, немного переживала за то, что Бекки начинает жизнь где-то вдали от них, но, в конце концов, и она успокоилась. Бекки уверяла, что здесь у нее будет больше возможностей. Если она останется в Лондоне, то ей придется ждать лет тридцать, чтобы начать свое собственное дело. Итак, она уехала из Лондона с нужной ей суммой и данным родителям обещанием приехать еще, и поскорее — прекрасные условия, она с радостью с ними согласилась и вернулась в Хараре полная энтузиазма и идей, готовая идти только вперед. Годсон, естественно, подхватил ее преисполненное воодушевления настроение.
— На мой взгляд, ты такая смелая, — сказала ей Надеж на следующий день. Они сидели у бассейна и курили.
— Почему ты так говоришь? — спросила Бекки, удивившись.
— Ну, хотя бы потому, что ты открываешь свое дело. Причем с африканцем. Ты что...? — Она многозначительно посмотрела на Бекки. Бекки в свою очередь густо налилась краской.
— Нет, конечно же нет. Он женат.
— О, Бекки, — это такая мелочь, — рассмеялась Надеж. — Он очень даже симпатичный, ты же знаешь... если не считать волос.
— Господи, Надеж... он же не кусок мяса. Мы партнеры, у нас общее дело, вот и все. Кроме того, я думала, ты не одобряешь... ну, ты понимаешь, отношения с африканцами и все такое.
Надеж приподняла бровь.
— О, дорогая, ты ничего не поняла. — Она заговорщически прильнула к столу. — Если бы ты знала, сколько женщин изменяют своим мужьям со своими слугами, ты бы не поверила.
— Да, наверное, не поверила бы, — открыто сказала Бекки. Она ненавидела подобные разговоры. — И все-таки лучше мне это не знать. Годсон — мой компаньон, и на этом наши отношения заканчиваются. К тому же, если бы даже на этом они не заканчивались, я бы тебе не сказала. — Вышло довольно грубо, грубее, чем она думала. Как
— Прекрасно. Я все это предвидела, знаешь. — Надеж пожала плечами и закурила. — Сюда приходили много таких, как ты, преисполненных хороших намерений. Подожди — даю тебе год.
— Надеж, прошу тебя. Неужели мы не можем просто насладиться вечером? Почему ты цепляешься ко всему? Твоему образу жизни позавидовали бы многие. Ты только оглянись: бассейны, слуги, теннисные корты... ты не работаешь. Это просто рай.
— О, это не так, Бекки. Это ад. И ты это прекрасно знаешь. — Надеж погасила сигарету. Она встала с кресла и обхватила себя руками. Бекки удивилась, как изменился у нее голос. — Никто из нас не хочет быть здесь... Женщины, я имею в виду. Мы только и занимаемся тем, что наблюдаем спины своих мужей... А порой и спины других жен, которых они соблазняют, горничных, проституток или случайных любовниц. Даже не представляю, сколько раз... — Она вдруг замолчала. — Ты, наверное, думаешь, что это ужасно подло с моей стороны, — сказала она, отвернувшись от Бекки, — но я ненавижу это место. Я здесь словно в мышеловке.
Бекки в изумлении смотрела на нее. Надеж впервые пребывала в столь плохом настроении.
— Почему бы тебе не уехать? — спросила она наконец. — Ты же англичанка, не так ли? Ты могла бы просто вернуться домой.
— Зачем? У меня двое детей, Бекки. Им здесь нравится. Гид никогда не согласится на развод. Тем более не позволит мне забрать детей. И на что я буду жить там?
— Устроишься на работу. Разве ты не говорила, что работала до приезда сюда?
Надеж рассмеялась горьким, сдавленным смехом.
— Я была секретаршей Гида. Он работал в филиале офиса в Лондоне. Я не умела даже печатать. Он обнаружил это на второй же день и пригласил меня в ресторан. И вот теперь я здесь.
— Гид любит тебя, Надеж, я уверена в этом. — Бекки больше не могла ничего сказать.
Надеж снова засмеялась резким смехом.
— Конечно, любит. Понимаешь, ему нужен такой человек, как я. Он получает удовольствие от того, что может похвастаться мной перед своими друзьями. Я — ирландка, и они не могут определить по моему произношению, откуда я, черт возьми. Я ведь совсем не шикарная, я не похожа на них — я даже не похожа на тебя, Бекки, — а они не могут определить. Я выгляжу лучше, чем многие из них. Ему нравится это.
Бекки слушала ее, охваченная благоговейным страхом. Она знала Надеж больше года, но не имела ни единого повода думать, что такая... печаль и грусть скрывалась под ее красивым макияжем.
— Знаешь, а меня даже не Надеж зовут, — вдруг призналась она. — Мое имя Норин. Норин О'Коннер. В деревню приезжала французская студентка, когда я была маленькая. Надеж Галлимард. Боже, какой она была красивой. — Она снова повернулась лицом к Бекки. В водных бликах ее лицо вдруг показалось старым. — Вот почему я завидую тебе, Бекки. У тебя есть что-то свое, то, чего нет в этом дерьме. Хочешь знать, почему все местные мужчины женятся на англичанках? — Бекки медленно кивнула. Но Надеж не требовалось ее согласия, она все равно сказала бы ей. — Потому что все белые девушки, которые обладали хоть какой-то красотой и здравым смыслом, уехали из страны, понимаешь, давно. Мужчины уехали тоже, как Гид, но они не могли управляться и здесь и за морем. Они не могли ухаживать там за женщинами, как все остальные. Поэтому они вернулись — и им пришлось захватить с собой кучку таких же глупых идиоток, как я. — Она подняла стакан с остатками джина с тоником и одним глотком осушила его. — Извини, дорогая... наверное, ты не хотела все это выслушивать. Я иду спать. Увидимся утром.