С тобой навеки

Лиезе Хлоя

— Сердцеед!

Я хмуро смотрю на владелицу магазина, Сару Шепард. Серебристые волосы длиной до бедра, очки в проволочной оправе и лукавая улыбка. Она знает меня всю мою жизнь и буквально живёт для того, чтобы меня подначивать.

Пусть «Шепард» — это единственный магазин, куда можно доехать на велосипеде, обычно я даже при наличии джипа покупаю продукты здесь, в маленьком кафе и продуктовом магазине, продающем местную продукцию. Я мог бы поехать дальше, до ближайшего сетевого магазина и избежать этих наездов, но моя мать от меня отречётся.

Сара взяла маму под своё крылышко, когда она и папа только купили шалаш, и они до сих пор дружат невероятно крепко. В меня вбили, что продукты покупать надо только в «Шепарде», даже если Сара доводит меня до белого каления.

Я поднимаю руку в жесте приветствия, беру корзинку и иду за продуктами.

Сара улыбается и больше ничего не говорит, возясь с цветами в вазе возле кассы. Но я даже не рассчитываю выбраться отсюда невредимым. Тишина Сары — это затишье перед бурей.

Сосредоточившись на покупке того, что поместится в сумки и что можно увезти на велике, я собираю ингредиенты для быстрого ужина на костре. Я не буду готовить на той крохотной кухоньке, пока Руни поблизости, а моя кровать стоит буквально в шести метрах от нас. Ни за что, чёрт возьми. Устрою ей ужин под открытым небом — вашингтонское приветствие на чугунной сковородке.

По дороге к кассе я останавливаюсь у отдела, в который никогда не заглядывал. Я не знаю, что именно купить. Я лишь знаю, что всякий раз, когда я видел Руни, она ахала над сладостями, приготовленными моей матерью. Это, конечно, не домашние шведские десерты, но я беру самый большой пакет маршмеллоу, плитку шоколада и крекеры. Это кажется безопасным вариантом.

Сара пробивает покупки и выгибает бровь.

— Итак, — говорит она. — Кого ты прячешь в том маленьком домике?

Я в шоке моргаю.

— Что?

— Дорогой, это не первый мой день в роли местной сплетницы, и я знаю тебя с тех пор, как ты хмурился в подгузниках. Ты ненавидишь сладкую еду. Самое сладкое, что ты ешь — это яблоко. Тогда как этим вечером ты купил все ингредиенты для смора. А значит, мой милый и угрюмый тридцати-с-чем-то-летний, у тебя есть гость, — она хлопает ресницами. — Тебя ждёт кто-то особенный? Согревает ту уютную хижину в лесу?

— Гостья, — отрешённо говорю я Саре, выуживая бумажник из джинсов. — Она лучшая подруга Уиллы.

— О! — Сара сияет. Она любит Уиллу. — Что ж, в таком случае, покупка за мой счёт. Иди. Вали. Очаруй её смором.

— Я не оча… — стиснув зубы, я тяжело вздыхаю и протягиваю достаточное количество налички. — Я бы хотел расплатиться.

Сара аккуратно складывает покупки в мои пакеты, затем толкает в мою сторону.

— Я же сказала, за мой счёт, Сердцеед. А теперь иди и очаровывай.

Глава 5. Руни

Плейлист: Julia Nunes — Make Out

С тех пор, как я вошла обратно в хижину, плюхнулась на большую кровать мечты и отрубилась, я видела сны о высоком зеленоглазом мужчине. Я не могу отрицать, что это Аксель, даже если бы я попыталась.

Во

сне я стою с ним под дождём. Мир мягкий и размытый, только прохладная вода и почти поцелуи, да шёпот ветра между нами. Зелёные глаза Акселя светятся, пока он наблюдает за мной, и его ладони проходятся по моей талии, прижимая наши бёдра друг к другу. Я вздыхаю с каждым поцелуем, что он оставляет на линии моего подбородка. Мои пальцы танцуют по теплой коже, худым плечам, затем зарываются в шелковистую мягкость его волос. Вокруг всё тихо, сумерки. Воздух потрескивает от надвигающейся грозы, и Аксель привлекает меня ближе, удерживая мой взгляд, его губы опускаются к моим…

Громкий и бодрый лай за окном резко будит меня.

Мои глаза распахиваются. Я шарю по кровати в поисках телефона, и один быстрый взгляд на экран сообщает мне, что я спала больше часа, что логично, учитывая сгущающуюся темноту. Перекатившись на спину, я смотрю в потолок, раскрасневшаяся и ноющая, и между моих бёдер тяжело оседает неудовлетворённая нужда. Мои щёки горят. Я серьёзно сама себе не верю. Прошло уже… Боже, больше двух лет, и это абсурдное увлечение, состоящее из беглых взаимодействий и неловких разговоров, просто абсурдно.

Моя голова это знает. А вот всё остальное во мне… нет.

Сев, я тру лицо и включаю прикроватную лампу. Я пускала слюни на постель. На моей щеке отпечаталась складка подушки. Я испытываю искушение бухнуться обратно и поддаться сну, но я чувствую себя грязной после долгой дороги и опасаюсь, что провалюсь обратно в тот опасный сон.

А ещё мне немного любопытно, откуда исходил лай, которого я больше не слышу. Аксель здесь? У него есть собака? Чёрт. Представив, как сексуальный молчаливый гигант держит на руках щеночка, я снова возбуждаюсь.

Значит, холодный душ. Это выбьет похоть из моего организма.

Потащившись в душ, я включаю воду, любуясь шалфейно-зелёным кафелем и безупречно чистыми швами между плитками. Лейка душа расположена абсурдно высоко, так что я наклоняю её вниз и пронзительно визжу в тот момент, когда холодная вода ударяет меня в спину. Похоже, я слишком слаба, чтобы отморозить себе задницу. Я переключаю воду на горячую и моюсь, пока моя кожа не розовеет.

Согревшаяся, чистая и чуть менее возбуждённая, я заворачиваю волосы в полотенце и выхожу в чём мать родила, поскольку я была бы нудисткой, если бы могла. Серьёзно, в жизни нет большей радости, чем то, как воздух обдувает твои интимные части тела после долгого дня.

Первый шаг из ванной на прохладный деревянный пол заставляет меня пискнуть. Ладно, может, я всё же надену носки. Уже в носках я танцую под Гарри Стайлза и, закружившись, падаю на кровать, бродя взглядом по комнате. Тогда-то я замечаю нечто, закатившееся под комод. Поддавшись любопытству, я скатываюсь с кровати, беру это, затем встаю и осматриваю.

Мне требуется секунда, чтобы переварить, что я вижу. Боксёры-брифы. Я взвизгиваю и инстинктивно швыряю их в воздух, как можно дальше от себя.