С тобой навеки

Лиезе Хлоя

Но какой от этого прок, когда моё место здесь, а её — там, и наши жизни в разных мирах? Так что я подавляю импульс и комфортную тишину, тянусь к картошке и говорю ей:

— Ты хорошо справилась. А теперь мы просто помешиваем и ждём несколько минут.

— Поняла, — Руни смахивает волосок с лица, затем проводит рукой по косе, ощупывая её. — Французская коса? — спрашивает она.

Я помешиваю картошку, затем кладу ложку.

— Мхмм.

— Кто научил тебя плести французскую косу? — спрашивает она, потянувшись к бокалу вина и делая большой глоток. — Девушка?

Парень? Извини, мне надо избавиться от привычки озвучивать гендерные предубеждения. Надо было сказать «партнёр». Кем бы он или она ни были, я уверена, они были супер крутыми. Талантливыми. Разбирающимися в искусстве. Невероятными поварами. Определённо не нуждались в уроке по нарезанию картошки, — она хватает ртом воздух, затем делает большой глоток вина. — Я слишком много болтаю.

Я беру свой бокал и тоже отпиваю глоток.

— Это была Фрейя. Она заставляла меня плести ей волосы перед футбольными матчами. Мама обычно была слишком занята другими детьми, а Фрейя никак не могла научиться плести косы на своей голове.

Руни моргает, уставившись на меня.

— Ты заплетал волосы своей сестре?

— Исключительно ради моей же выгоды. Она садилась перед зеркалом и старалась сделать это сама, но в итоге материлась и орала так громко, что у меня уши болели. Если я заплетал ей волосы, мне не приходилось это терпеть.

— Ну-ну, — она улыбается, затем снова поворачивается к еде. — Что дальше?

— Для начала ещё раз помешай картошку, а потом мы добавим овощной бульон.

Она наклоняется над кастрюлей и помешивает. Я открываю две пачки овощного бульона, и она выливает его к картофелю.

— Теперь увеличь нагрев конфорки, — говорю я ей. — Когда закипит, мы убавим обратно, и пусть потихоньку варится.

— Окей, — говорит она, постукивая ложкой. — Я уже довольно далеко продвинулась в приготовлении блюда, и пока ничего не взорвалось и не загорелось. Событие!

— Подвинься, Джулия Чайлд. На горизонте нарисовался новый шеф-повар.

Она запрокидывает голову и смеётся.

— Ну не знаю. Я готова отпраздновать уже тот факт, что я пока не спалила твой дом.

— Ты отлично справляешься, — я беру вино и делаю глоток.

Взгляд Руни скользит к моим губам, затем она отводит глаза и дёргает свою футболку.

— Боже, так жарко, — бормочет она. — Можно я открою окно над раковиной?

— Конечно.

Она поворачивается и тянется через раковину, тем самым демонстрируя прекрасный силуэт её тела. Длинные ноги, округлая сладкая попка, мягкий изгиб бёдер. Я стискиваю край столешницы и принимаюсь считать от 100 до 1 на шведском.

— Тебе не жарко? — спрашивает она.

Жарко? Да я горю изнутри.

— Ээ. Немного. Да.

— Не хочешь снять рубашку? — спрашивает она. Её щёки заливаются малиновым. — Ну в смысле не совсем сними, а типа сними и замени фланель футболкой, вот такое сними… Знаешь что? Я сейчас просто заткнусь.

— Нет, ты права. Это… — я откашливаюсь, отталкиваясь от стола. — Так и сделаю.

Пока она поворачивается к кастрюле и

помешивает, я иду в основное помещение, мимо кровати, и открываю комод в поисках футболки. Я стягиваю фланелевую рубашку через голову и откладываю в сторону.

Пока я натягиваю футболку, и ткань уже на уровне грудных мышц, Руни поднимает взгляд от картошки.

— Ты… Срань Господня, — у неё отвисает челюсть. Её взгляд спускается по моему торсу. Затем она зажмуривается. — Извини. Просто… Ага. Извини.

Я одёргиваю футболку до конца. Осторожно возвращаюсь на кухню.

— Почему ты извиняешься?

— Забудь, — её голос звучит неестественно высоко. Она откашливается. Она покраснела, её глаза блестят, и она снова оттягивает ткань футболки от груди. Я говорю своим глазам не бродить по её телу, но я не могу остановиться. Боже, что мне хочется с ней сделать.

— Тебе, эм, нужна помощь со шпинатным салатом, пока суп ещё не готов к пюрированию? — спрашивает она, выдёргивая меня из транса.

Салат. Точно.

— Конечно, — это звучит хрипло и низко. Теперь уже мой черед откашливаться. — Можешь почистить вареные яйца?

— Супер, — мы стоим бок о бок, занимаемся салатом, и каждый раз, когда наши тела вскользь задевают друг друга — это пытка, которую я и не знал, что можно испытать от совместного приготовления пищи. Как только салат готов, Руни следует моим инструкциям и переливает суп в блендер.

— Итак, — она сжимает основание блендера и смотрит на кнопочки. — Какую нажимать?

— А какая кажется лучшим вариантом?

— Я думаю, самая минимальная скорость, чтобы постепенно запустить мотор и начать измельчать еду, а не сразу выбирать максимальную.

Я киваю.

— Верно, но сначала…

Спеша действовать, Руни жмёт на кнопку. Комковатый картофельный суп разлетается всюду гейзером за те две секунды, что требуются ей, чтобы нажать ВЫКЛ.

— …убедись… что крышка… полностью закрыта, — бормочу я.

Руни стоит в шоке, раскрыв рот и подняв ладони. Она медленно поворачивается ко мне лицом, часто моргая. Комок отваренной картошки сползает по её волосам.

Я снимаю кусочек картошки со своего плеча, затем отталкиваюсь от стола, шагнув ближе к Руни. В её косичке тоже застрял кусок картофеля, и я убираю его, положив на стол.

— Эту ошибку можно понять.

Она закусывает нижнюю губу и косится на меня большими и грустными глазами. Затем начинает шмыгать носом. От этого у меня такое чувство, будто мою грудь распилили надвое.

— Руни, не плачь. Всё хорошо. Помнишь? «Не упускайте шансы, делайте ошибки и не бойтесь запачкаться!»

Шмыганье учащается.

— Я просто кухонная катастрофа, — шепчет она, смахивая влагу, которая блестит в её глазах.

Я вытираю суп с её виска, затем со щеки. Мы оба немножко запачкались, но к счастью, большая часть еды разбрызгалась по шкафчикам и столу.

— Ты не кухонная катастрофа.

— Ещё какая катастрофа, — несчастно говорит она, сгорбив плечи. — Я залила картофельным супом твои шкафчики, и в волосах у тебя тоже суп…