С тобой товарищи
Шрифт:
— Не дает!
У Саши ёкнуло сердце.
— Давай постоим здесь немного, — предложил Юра, растеряв весь свой форс. — Слышал? Всегда так — нашумит, нашумит, а потом и остынет. Переждать надо. Нервная! Ты не бойся, я у нее отвоюю фанеру.
— Юрка, да ведь ты говорил…
— Говорил. Мало что… На кухне стоит лист фанеры, думаю — кому он там нужен? Да ты не бойся: мать не жадная, так только кажется. Она тесто месит на этом листе.
Он виновато замолк, погрозил Саше пальцем
Саша ждал, облокотись на перила.
Почему всегда так трудно дается то, чего хочешь добиться? Но чем труднее, тем интересней.
«Будет вольтметр! И его сделаю я!»
Как раз в этот миг дверь распахнулась, Юра вынес фанеру. Его глаза светились торжеством и лукавством.
— Отдала. На! Бери! Получай батарейки. И гвоздей прихватил.
Он засыпал Сашу сокровищами.
— А почему отдала — угадай. Я говорю ей — надо Надежду Димитриевну выручить. Она и позволила. Знаешь что? Ты скорее беги — вдруг раздумает.
Саша помчался. В карманах звякали гвозди. Юра побежал проводить его до ворот.
На прощанье он чуть помрачнел.
— Слушай, вот что… ты мне после тоже что-нибудь дашь.
— Обязательно. Юрка. Может, гвозди обратно возьмешь? У меня есть свои.
— Гвозди? Зачем они мне? Ну, давай.
Наконец друзья расстались.
Пока они канителились, день погас и ушел, зажглись фонари, запестрели в окнах цветы абажуров, машины щупали фарами снег на шоссе, выбрасывая хоботы света, а над крышей семиэтажного дома неподвижно повисла большая луна и заспорила зеленоватым мерцаньем с огнями вечернего города.
Саша тащил свой груз, не чувствуя, как коченеют на холоде руки, и думал о том, что Юрка хороший (в воскресенье надо сходить на свалку железного лома, подыскать там для него что-нибудь ценное), и о том, что никто из ребят не представляет, должно быть, как сделать вольтметр, а ему, Саше, ясно.
Подконец на морозе совсем скрючило пальцы, пришлось постучать в дверь ногой, таким образом он налетел на Агафью Матвеевну.
Высокая, худая старуха с темным, в глубоких морщинах лицом, маленькими глазками и поджатыми, словно в обиде, губами встретила Сашу суровым вопросом:
— Ночь на дворе. Где пропадал?
— Были дела, — сдержанно ответил Саша.
Он проследовал мимо Агафьи Матвеевны с таким вызывающе самостоятельным видом, что та не сразу нашла, что ответить, — мгновение упущено, он успел все свое добро втащить в комнаты.
С Агафьей Матвеевной у Саши издавна сложились замысловатые отношения, которые Сашина мама называла «разведка боем». Нужно отдать справедливость Саше — инициатива принадлежала ему не всегда. Обычно он входил в кухню в мирном расположении духа и старался быть в меру вежливым. Он говорил
Но на Агафью Матвеевну угодить мудрено:
— Нынче и поздороваться не умеют, как надо: бурк под нос, бурк… От ласковых слов язык не отсохнет. В прежние времена культурные мальчики ножкой шаркнут…
Слушать противно о воспитанных мальчиках из прежнего времени, которые будто бы шаркали ножками! Надавать бы им хорошенько по шее!
Если Саша отвечал что-нибудь в этом роде, разведка боем переходила в жестокое сражение.
Угроза сражения и сейчас нависла тучей над Сашей.
Агафья Матвеевна подперла бока руками, изобразив тощую, жилистую букву «Ф», и в молчаливом негодовании наблюдала за поведением мальчика. Поведение его было неприличным, чудовищным!
Саша сорвал со стола скатерть и в лихорадочной спешке принялся выгружать из карманов обрезки жести, батарейки, куски проволоки, что-то еще и еще. При виде этого хлама у старухи потемнело в глазах.
— Что в доме делается! Взгляните, добрые люди!
— Агафья Матвеевна, — ответил Саша резонно, — здесь людей нет. Мы с вами одни.
— Каков! — всплеснула руками старуха, приведенная в гнев вежливой дерзостью мальчика. — На каждой встрече озорные речи! Тебе приказывала мать так со мной говорить? Где тебя, непутевого, бродяжьи ноги твои до поздней ночи носили? Выкидывай вон!
— Агафья Матвеевна!! — завопил Саша, преграждая старухе путь к куче вещей на столе. — Не позволю! Не трогайте!
— Рано, голубчик, не позволять научился. Вишь, народ пошел вольный! В прежние времена… — И она запела, запела.
Саша слушал ее скучные сказки, пока не придумал спасительный ход:
— Ой, на кухне, кажется, что-то горит!
Старуха повела подозрительно носом, ничего не унюхала, но все же зашаркала подшитыми валенками в кухню. С порога хмуро спросила:
— Не выкинешь?
— Нет.
— Делать-то что собрался? Объясни.
— Агафья Матвеевна! Научный прибор.
— Из фанеры?! — Она хлопнула дверью.
— Теперь за работу! — объявил себе Саша.
Он колебался: выучить сначала уроки или сразу делать вольтметр?
Агафья Матвеевна просунула голову в дверь:
— Не врешь, что научный прибор?
— Агафья Матвеевна, если считаете меня за вруна, не спрашивайте!
— Тьфу! Будь ты неладен! Иди пообедай. Ученый!
После обеда прибавилось сил и решимости.
За дело! Скорей, скорей!
Но как далек беспорядочный хаос вещей на столе от той счастливой идеи, какую создал его мозг! Как легко, непринужденно и стройно в голове Саши сложился путь создания вольтметра, а руки ошиблись, едва принялись за работу!