С Том 3
Шрифт:
Ага, вон в тех бараках у них промзона, как раз туда гонят отряд. С плетками, сволота. Хозяева жизни, как же. Я только зубы крепче сцепил. Ничего, придет и наше время. Будут ваши деточки в очередь к полевым кухням стоять и за миску похлебки кричать «Гитлер капут!».
Танк и вправду стоял у ворот. Т-2, конечно, машина та еще, хотя, если приголубит, то калибр 20 миллиметров у пушечки маленьким не покажется. Никакого движения возле него не было, я бы даже не исключил, что танк не на ходу и стоит здесь больше для устрашения. Вот только лучше считать, что всё там работает, боекомплект полный, а экипаж сидит внутри наготове с разогретым двигателем. Не будет обидно, если всё
А вот бронетранспортеры отсюда не видно. Придется посылать гонца. Из двух кандидатур выбираем Быкова. А то Аня мало того, что потратит на поход вагон времени, так потом получим от нее сведения «две железяки и шесть мужиков». Андрей молча кивнул и исчез между деревьев. Ждали мы разведчика часа два. Тут и смена на вышках сменилась. Аж два помощника повели, один направо, другой налево. А то если одной кучей, то смена часа полтора ходить будет. Полежали в кустах, помолчали. Подпольщица, правда, поначалу попыталась что-то пошептать, но я охоту поболтать ей быстро отбил. Нечего разговаривать в таких местах, а то пока шуры-муры разводить будешь, тебя за зад прихватят, пикнуть не успеешь.
Зато возвращение Быкова не прозевали. Ну и всё, делать здесь нам нечего. Хотя… Такого я еще не видел. К воротам подогнали толпу сотни на полторы человек, большей частью гражданских, и… выгнали их наружу. Дескать, давайте, пылите отсюда, делать вам здесь нечего. Вот это дела!
Я даже думать не стал. Такой подарок из рук выпускать нельзя. Да это же лучше любого языка! Бросил своим спутникам: «За мной» и тишком пошел наперерез толпе, которая тут же растянулась по дороге. А навстречу освобожденным побежали какие-то бабоньки, видать, родственницы. Значит, на нас и вовсе внимания никто обращать не будет. Выглядим мы чуть получше этих живых скелетов, которые ветром носит по дороге. И то, если присмотреться внимательно.
Я поддержал споткнувшегося на ровном месте мужичка в рваной и грязной гимнастерке. Единственная сохранившаяся петлица была пустой, без дырок, только эмблема — две винтовки на фоне мишени. Рядовой, значит. Пехота.
— Осторожно, — говорю я и хватаю его под руку, — упадешь ведь.
— Спасибо, — отвечает. — Видишь… дошел как… на ровном месте ноги не держат… — и опять его от падения остановила только моя рука.
— На-ка, — достал я из кармана сухарь и подал ему. — Давай отойдем, хоть поешь немного.
Через десять минут рядовой Коля Кандыч рассказал нам свою грустную историю. В Дарнице он был с самого начала. Пригнали их и бросили, только колючку по углам поставили. Первую неделю ни воды, ни еды не было. Сжевали всю траву, воду пили из луж. Сразу началась дизентерия, от которой умер чуть не каждый десятый. Кто их там считал? Потом поставили наспех сколоченные из говна и палок бараки. Нары в три яруса, только спали все вповалку вместе, чтобы не замерзнуть.
Еще спустя неделю четыре барака подняли бунт и пошли напролом через колючку. Если кому удалось уйти, то немного, трупы в траншеи возле кладбища почти неделю возили. Комендант потом сказал, что больше десяти тысяч положили. После этого бараки срочно разделили на локалки. Коля рассказывал про это спокойно, а справа от меня Аня шмыгнула носом, раз, потом второй. Я двинул ее локтем, и она уже молча вытирала слезы.
Кормили пленных раз в день, баландой из нечищеной свеклы. И воду в бочке привозили. Раненых и заболевших таскали в «лазарет», который оформили в бывших авторемонтных мастерских. Только оттуда никто еще назад не вернулся.
Я молча слушал, время от времени подавая рассказчику по сухарику из своих припасов. Вроде и попостился совсем немного, а привычку таскать еду в карманах
Якова привезли неделю назад. Поначалу никто о нем и не знал, но потом пошел слушок и через пару дней уже все были в курсе, что в пятом бараке держат сына Сталина. Этот отряд даже перестали гонять на работы. Но знаменитого пленника Коля видел. Ничего особого, от других мало чем отличается. Такой же заросший, худой и слабый. Так на пустой свекольной баланде по другому и не будет.
А вот сегодня случилось чудо. Со всего лагеря собрали местных мужиков, большей частью гражданских и рядовых, выгнали за ворота. Вот уж чего никто не ждал. Теперь осталось дело за малым: выйти на дорогу и потихонечку шагать до Белой Церкви. Ерунда, каких-то девяносто километров. Свет не без добрых людей. Даст бог, доберется Коля до своих родных. В карманах у меня три сухаря еще нашлись, да советских денег пятьдесят рублей. Вот я всё этому Кандычу и отдал. Ему нужнее.
Ну, а мы двинулись к переправе. Всё, что надо, увидели и узнали. Осталось дело за малым: придумать как это всё порушить и где найти на это силы и, конечно же, средства. Пока брели потихонечку к лодкам, Андрей рассказал про ганомаги. Стояло их там две штуки, но на ходу был только один. Второй сиротливо приткнулся у ближайшего дерева без катков с правой стороны, и даже вооружение с него было снято. Видать, ждет, когда на ремонт оттащат. Потому что земля в Дарницком лесу — не самое лучшее место, чтобы чинить бронетранспортер. А вот второй на ходу. Но маленький, двухсот пятидесятый, у которого только четверо в кузов влезают. С двумя пулеметами. Так что со счетов списывать его нельзя. Вот что вселяет уверенность, это единственная дорога, по которой он оттуда может уехать. Понятное дело, он на гусеницах, если что, и напрямки через кусты попрет, но если есть дорога, то лучше по ней ехать, правда же?
И вернулись мы в Гинзбурга, не встретив ни одного патруля. Никто не заинтересовался нами. Так что проверить качество работы маклеров из подполья не довелось. Ну и ладно, мы не обидчивые.
А наверху прямо избу-читальню открыли: все по углам рассосались и изучают битву д’Артаньяна с Рокамболем. Один только майор встретил нас, остальные глянули и отвернулись, будто мы ходили в кино смотреть по пятому разу кинофильм «Трактористы», а не на разведку.
— Пойдем, — кивнул Иван Федорович на ставшее почти родным окно, из которого мы примерно сто тысяч раз смотрели на уже знаменитую площадь у университета.
Подошел, выглянул и медленно повернулся ко мне.
— Так это… вы? — немного очумело спросил он, показывая пальцем в окно. Вид у моего зама по боевой был такой, будто ему сообщили, что через минуту в космос отправят. На пару с собакой Лайкой. Ильяз сообщил? Я посмотрел на татарина, тот виновато пожал плечами.
— Мы, — скромно улыбнулся я. — Но не стоит заострять на этом внимание.
Но тут вдруг на середину вышел Сеня Архипенко. Книжку, что ли, дочитал и решил поделиться впечатлениями? Оказалось, нет.
— Очень хорошо, что все собрались, — начал он. — Я хочу спросить у нашего руководства, — он глянул на нас, как Павка Корчагин на врагов смотрел, наверное, которые ему узкоколейку в Боярке строить мешали, — до каких пор мы тут сидеть будем? То в подвале прятались, теперь на чердаке литературу читаем! — лейтенант бросил в сторону книжку, про старинного сапера Эдмона Дантеса.
— Сколько надо, столько и будем, — спокойно ответил майор, медленно приходящий в себя от сознания, с какими замечательными ребятами он рядом стоит.