С видом на Нескучный
Шрифт:
Еда была вкусной. Шампанское тоже. Скатерти белые, накрахмаленные. Фужеры хрустальные, приборы тяжелые. Музыка еле слышна. Официант молчалив. Вера смущена, а ее спутник, кажется, доволен:
– Вкусно тебе? Нравится? Хочешь потанцевать?
Вера хотела. Голова кружилась от шампанского.
Да, она хочет танцевать. Положить руки ему на плечи, закрыть глаза и медленно двигаться в такт музыке.
Так все и было. Когда они вышли, заиграла тихая, ненавязчивая музыка, Вера узнала ее – да, это «Шербургские зонтики». Она эту мелодию обожала.
Положив руки на плечи Герману, Вера закрыла глаза. Наверное, так и выглядит счастье?
Через
В доме у мамы Вали была своя комната, но бывала она у сына с невесткой редко – на ночь не оставалась: «Ой, Герчик, мне лучше дома! Дома привычнее!» Приезжала на пару часов и незаметно исчезала. И хорошо. Вере хватало Галины Ивановны, собственной мамы и новоиспеченной тещи. В покое она Веру не оставляла.
Ранний, поспешный и опасный Верин брак принять Галина Ивановна не могла. Пусть и жила Вера в достатке, и даже в богатстве, но что это богатство, когда муж – бандит? Такого позора Галина Ивановна не ждала. Пусть и относился зять к теще со всем уважением, а на жену смотрел влюбленными глазами, Галина Ивановна переживала. Во-первых, страшно. Еще как страшно! Вон только глянь в телевизор – страсти какие! То одного грохнут свои же, то другого. То конкуренты наедут на стрелке, а то милиция заметет, да еще и на месте перестреляет! Пачками ведь ложатся, штабелями! А совсем молодые ребята! Нет, в их городке пока тихо, хозяин один – ее зять. А вот в столицах да в крупных городах – ужас сплошной. И названия есть у всех этих банд – «ореховские», «солнцевские», «реутовские».
Ощущение, что все в банды пошли, в эти группировки! ОПГ называется. Посмотришь – вроде нормальные ребята, обычные такие, кстати, почти непьющие. Спортом занимаются, волосы не отращивают, вежливые, обходительные, молчаливые. А что по малолетке сидели – так у нас вся страна сидела, подумаешь! Кто уголовный, а кто политический, а кто-то по мелочовке: кража, или драка, или угон – шалила пацанва, завели старые разбитые соседские «жигули» покататься, но не повезло, поймали и посадили. А спрашивается – за что? Ну да, хулиганство. Но не украли и не убили, за что срока?? А ведь вернутся стопроцентными уголовниками, кого тюрьма и наказание перевоспитывало? Так судьбы и ломаются по ерунде.
– Мам, страна такая, – вяло оправдывалась Вера. – А менты – не бандиты? Ты, мам, очнись! Они же все в связке, не договоришься – враги, договоришься – друзья. Все дело в деньгах. И времена такие, мам, беспорядочные. Сама знаешь – приходят ребята из армии, а заняться нечем. Работы нет, денег нет. Что делать, куда податься? Ага, в бандиты, больше некуда. Да не передразниваю я тебя, я объясняю.
Спорили до хрипоты. У обеих свои аргументы. Правых не было. Да и Галина Ивановна не с лихолетьем боролась и не с несправедливостью, куда ей! За дочь она беспокоилась. Чувствовала, что конец будет скорый, только какой?
– Это ваша Мамваля мозги портвейном высушила, а не я! – кричала Галина Ивановна. – Ага, все бандиты! Прям куда ни посмотри. Это у вас кругом бандиты, Вера. И друзья ваши, и подельники! И подружки у тебя – бандитские жены! А есть еще и шофера, и строители, и врачи, и инженера?! Не все пошли в бандиты, Вер! Поверь, не все!
Не все. Разумеется, не все. В иные минуты становилось страшно – как она, Вера, могла здесь оказаться? Среди этих людей, среди этих щук, голосов, чеченов, собачников, сидящих за ее столом? Как она могла оказаться среди их жен, Снежан, Кристин, Анжелик и Жанн? Среди этих одинаковых пластмассовых, как под копирку, женщин? Обязательно худых и обязательно белокурых, с увеличенными бюстами, накачанными губами и наклеенными ресницами? Во всех этих гуччах, версачах, шанелях, поддельных и натуральных?
Как она может участвовать в этих пустых разговорах о строптивых няньках и горничных, о новых коллекциях, о бриллиантах в каратах, о дорогих отелях и плохом или хорошем сервисе? Как она может во всем этом жить? Жить и делать вид, что все абсолютно нормально? Во что она превращается? В такую же резиновую пустую куклу?
Вера разглядывала себя в зеркало – нет, ничего похожего! Она не покрасилась в жемчужную блондинку, не подколола губы, не сделала грудь. Она не скандалит с прислугой, не выдвигает претензии мужу, не унижает массажистку и официантку, не кричит на садовника. Она занимается спортом, сажает цветы, печет пироги, по-прежнему читает книги и смотрит хорошие фильмы. На ней не откладывается, не отпечатывается эта жизнь. Она та же самая Вера. Или она ошибается?
Но что она может сделать? Переделать собственного мужа? Заставить его уйти из банды и выучиться на повара? Да, для кого-то он бандит, а для нее он лучший муж на свете. Любимый человек. Для нее он ее нежный Герка, ее смешливый Герман, ее муж и защитник.
Впрочем, от кого ее защищать? Если только от мамы. Мама всю душу вынимает. А ведь помощи Геркиной не отвергает, пользуется благами и все равно выступает! Поносит зятя на чем свет стоит. Разве это справедливо?
И в санаторий в Болгарию съездила, и мебель ей Герка поменял. И в Москву к частным врачам возил, вернее давал машину. С работы уволил – еще чего! «Ты, Мамгаль, напахалась, хорош. Сиди дома и пеки плюшки». Хорошо он к ней, к теще, хоть и понимает, что она Верке покоя не дает. Нет, он, зять, к ней всем сердцем: «Живи, Мамгаль, не заморачивайся! К нам переезжай, воздухом дыши! Все тебе подадут и все уберут. А ты расслабляйся».
Но нет, не тот характер. Не может Галина Ивановна расслабиться. Не хочет понять, что ее дочери хорошо. Упрямая как ослица, что в башку забьет – караул.
Ну он, зятек, с этим мирился. Понимал, что теща переживает за дочь. Ладно, надо дать время. Всем надо дать время. Привыкнуть, смириться, принять.
Привыкнуть привыкла. Смирилась? Наверное… А вот принять не получилось. Да не очень-то и старалась.
Вера жила как в полусне. Иногда себя хотелось ущипнуть – это со мной? Это я и это моя новая жизнь?