С высоты птичьего полета
Шрифт:
Все трое затаили дыхание, прижавшись к стене. Майкл понимал, что, когда они выбегут с другого конца переулка, то снова окажутся на улице, где их легко заметят, а он должен убедиться, что Эльке в безопасности.
Он шепнул ей:
– Стой здесь. Мы с Давидом побежим в другой конец. Они нас заметят и побегут следом, тогда ты тихонько выскользнешь и убежишь к сестре.
Эльке обезумела, охваченная паникой, она зашептала:
– Майкл, я хочу с тобой. Я не хочу тебя потерять.
Он схватил ее ледяную руку и прижал к своему лицу.
– Ты должна это сделать, Эльке. Тебе надо быть храброй. Я тебя разыщу,
Эльке сжала его руку так крепко, словно пыталась забрать с собой последнее, что осталось между ними.
От ее хватки и холода ему жгло руку. Он убрал прядь ее каштановых волос и притянул к себе для страстного поцелуя.
– Эльке, ты должна это сделать. Будь смелой и помни, что ты мне обещала.
Шаги приближались к концу переулка. Когда свет факела коснулся мокрых стен, они машинально припали к земле. Дрожащий свет факела осветил дикий ужас в ее глазах. Движением головы Майкл напомнил ей не сдаваться. Схватив Давида за руку, он подал знак, чтобы они приготовились бежать в конец переулка. Давид кивнул. Майкл повернулся к Эльке и жестом приказал ей остаться на месте.
Вскочив на ноги, он побежал. Шаги раздавались эхом, когда он стал хорошо различим на дороге. Солдаты заметили его и Давида, бежавшего следом. Как он и полагал, солдаты пустились в погоню по главной дороге, надеясь преградить им выход из переулка.
Солдатский голос прорезал ночь:
– Halt! [13] – а затем продолжил на плохом голландском: – Или мы будем стрелять.
Глава 9
В тот вечер Йозеф стоял на тускло освещенной кухне. Закатав рукава, он склонился над – руки покраснели от горячей воды. Он не мог поверить, что за один день столько всего произошло. Он стирал с рубашки пятна крови мефрау Эпштейн с каким-то остервенением. Уже было поздно, и в доме все затихло, словно тот затаил дыхание, наблюдая, сможет ли Хельд избавиться от чудовищных воспоминаний минувшего дня, если будет так лихорадочно соскребать кровь с жесткой ткани. Когда вода в раковине стала бледно-розовой, Хельд изо всех сил старался отогнать видение, которое продолжало его преследовать. После происшествия с соседкой, оно снова всплыло на поверхность. Он давно не думал о любимой Саре, умудряясь хранить эти воспоминания в темном ящике под замком. И никогда не вскрывать. Он спрятал эти воспоминания, как прячут ненужную одежду. Но с этого дня, после смерти мефрау Эпштейн, крупинки воспоминаний опасно кружились на пороге его мыслей, готовые ворваться и поглотить его.
13
Стоять (нем.)
Его мысли словно осуществились – в дверь кухни настойчиво постучали. На мгновение ему показалось, что это игры воображения, но стук быстро повторился. Бросив рубашку в раковину, он погасил свет на кухне, опасаясь, что свет просочится в ночь и противник снова окажется у дверей. Он уже не сможет вынести этим вечером еще одного солдата.
Однако стучали все яростнее, и, с глубоким вздохом, он открыл заднюю дверь. Как лиса со сворой гончих на хвосте, в кухню
Включив свет, Хельд с трудом попытался все связать. Это был его студент, мальчик-еврей. Почему один из его студентов оказался у него в доме? Пытаясь разобраться в этой высшей степени необычной ситуации, он вопросительно глядел на Майкла, а тот молча смотрел на него обезумевшими глазами.
Задыхаясь, Майкл заговорил с бравадой, которую он совсем не ощущал:
– Ну, здравствуйте, профессор.
– Минейр Блюм.
Майкл продолжал в своей непринужденной манере:
– Хотите верьте, хотите – нет, но я подумал, что вы, возможно, соскучились по мне.
– Зачем вы здесь?
– Я… хотел… вернуть вам книгу.
Хельд смутился:
– В смысле?
– Стихотворения Рильке, – ответил Майкл, шагая по комнате. Его глаза метались по сторонами, он жадно дышал. Он выглядел так, словно выдумывал все это на ходу. Хельд отлично знал это выражение – он годами наблюдал его на лицах множества студентов, когда они боялись получить плохую оценку за не вовремя сданную работу.
Хельд кивнул.
– Как вы меня нашли?
Майкл распахнул пиджак и показал книгу.
– Адрес был внутри.
– Что?
– Ваш адрес. Внутри книги.
– Это все равно ничего не объясняет…
Взгляд профессора зацепился за красновато-коричневое пятно на обложке книги. Такое же пятно он заметил и на руке Майкла. В это мгновение Хельда осенило. Такие же темные пятна были и на нем самом. Взглянув на одежду молодого человека, он заметил, что темные и липкие красные пятна проступали не только на его рубашке, но и сквозь толстую шерстяную куртку. Кровь.
Вокруг все замерло, и то единственное воспоминание, которое он пытался подавить в ночи, глубинное, застарелое, вернулось с такой силой, будто его ударили молотком по лицу. Сознание раздробилось, сердце сжалось, дыхание перехватило. Сарино лицо, повсюду кровь, ее изумрудные глаза безжизненны и холодны, словно где-то за ними потушили свет.
Очередной стук в дверь вырвал Хельда из его кошмара наяву. Они оба вздрогнули. Когда Хельд поймал испуганный взгляд Майкла, он внезапно показался ему совсем юным.
Молча он указал ему на чулан в коридоре, Майкл забежал и сел на корточки. Хельд схватил красный клетчатый плед с полки и накрыл юношу.
Выждав время, чтобы успокоиться, Хельд взял на руки кота, и с глубоким медленным вдохом открыл дверь.
На пороге стоят все тот же немецкий офицер, что и вчера. Исчез прежний дружеский тон. Вместо этого, прозвучал монотонный и чеканный голос:
– Профессор Хельд. Извините за беспокойство в столь поздний час.
Хельд заставил себя заговорить как ни в чем не бывало:
– Добрый вечер. Чем могу быть полезен?
Не дождавшись приглашения, офицер вошел в дом.
– Мы ищем беглецов, полагаем, они евреи. С одним уже покончили.
У Хельда застрял комок в горле, желудок сжался – он слишком хорошо понимал, что может означать эта фраза.
– Двое патрульных выследили последнего в этом районе. Солдаты перекрыли дороги, а значит он прячется где-то поблизости.
Хельд старался сохранять спокойствие, а засидевшийся на руках Кот начал извиваться.