С ярмарки (Жизнеописание)

Шолом- Алейхем

Он одет в какой-то странный халат, подбитый кошачьим мехом, хотя на дворе еще тепло. Сгорбленный, озабоченный, он затягивается крепкой папиросой и вздыхает так глубоко, что сердце разрывается. Кажется, он даже стал ниже ростом, старше и ниже... И ребятам хочется поскорей вырваться на волю, побегать по улицам, посмотреть город, познакомиться с родней.

26

БОЛЬШОЙ ГОРОД

^{Знакомство с родней.
– Тетя Хана и ее дети.
– Эля и Авремл экзаменуют героя по библии.
– Экзамен по письму у дяди Пини}

Насколько

ночью город выглядел темным и пустынным, настолько утром он оказался полным сияния и блеска в глазах воронковских мальчиков - местечковых ребят, приходивших в восторг от каждой мелочи. Они еще в жизни не видели таких широких и длинных улиц с деревянными "пешеходами" (тротуарами) по обеим сторонам; они никогда не видели, чтобы дома были крыты жестью, чтобы на окнах снаружи были ставни, окрашенные в зеленый, синий или красный цвета, чтобы лавки были сложены из кирпича и имели железные двери. Ну, а базар, церкви, синагоги и молельни, не будь они рядом помянуты, и даже люди - все это так величественно, прекрасно и празднично - нарядно! Нет, Пиня не преувеличивал, когда рассказывал чудеса о большом городе. Ноги, точно на колесиках, скользили по деревянным "пешеходам", когда дети шли рядом с отцом знакомиться с родными и приветствовать их. Только уважение к отцу мешало им останавливаться на каждом шагу и восхищаться чудесами, которые представлялись их глазам. Как водится, отец шел впереди, а дети плелись сзади.

Войдя на просторный двор и миновав большой светлый застекленный коридор, они вступили в великолепные покои с навощенными полами, мягкими диванами и креслами, высокими до потолка зеркалами, резными шкафами, со стеклянными люстрами, свисающими с потолка, и медными бра на стенах. Настоящий дворец, царские палаты!

Это был дом тети Ханы - странный дом, без хозяина (тетя Хана была вдовой). Дети ее никому не повиновались: ни матери, ни учителю - полная анархия! Каждый делал, что хотел. Ребята все время ссорились между собой, давали друг другу прозвища, говорили все сразу, смеялись во все горло и шумели так, что голова шла кругом.

Тетя Хана была женщина высокая и величественная. Ей пристало бы быть гранд - дамой из тех, что нюхают табак из золотой табакерки, на которой изображен какой-нибудь принц старинных времен, с белой косичкой и в шелковых чулках. В молодости тетя Хана отличалась, вероятно, необыкновенной красотой. Об этом свидетельствовали и ее дочери, редкие красавицы.

Как только пришли ребята, поднялся крик, шум, гам:

– Так вот они какие! Вот это и есть великий знаток пророков? Ну-ка, подойди сюда, не стесняйся! Смотри-ка, он стесняется, ха-ха-ха!

Отец, видно, не удержался и похвастался сыном, который хорошо знает библию, и мальчику тут же присвоили титул "знатока библии".

– Налей-ка "знатоку библии" стаканчик чаю, дай ему яблоко и грушу - пусть попробует этот "знаток библии" наши переяславские фрукты.

– Знаете что, позовем сюда Элю и Авремла, они его проэкзаменуют.

Позвали Элю и Авремла.

Эля и Авремл, уже взрослые парни с порядочными бородками, приходились тете Хане родственниками со стороны мужа. Они жили в доме напротив. Их отец, Ицхок-Янкл, разорившийся богач, всю жизнь судился с казной, носил серьгу в левом ухе, красивую круглую бороду, ни на кого не глядел, ни с кем не вступал в беседы и постоянно усмехался, как будто

хотел сказать: "О чем мне с вами разговаривать, если все вы ослы".

Эля и Авремл, как только пришли, сразу же, без всяких церемоний, устроили воронковскому пареньку устный экзамен по всему писанию с начала до конца. И, нужно признаться, воронковский паренек блестяще выдержал испытание. Он не только определял, из какой главы, из какого стиха взято то или иное слово, но даже указывал, в каком месте находятся все другие слова того же корня. Отец его сиял, просто таял от удовольствия. Лицо его светилось, морщины на лбу разгладились: весь он выпрямился, стал совсем другим человеком.

– Дайте "знатоку библии" еще яблоко и грушу, еще орехов и конфет, конфет побольше!
– распоряжались красавицы дочери.

И титул "знаток библии" остался за Шоломом надолго, и не только среди родни. Даже в синагоге мальчишки - проказники называли его не иначе, как "воронковский знаток библии". И взрослые часто, добродушно ухватив его за ухо, спрашивали: "ну-ка, маленький знаток библии, скажи, в каком месте находится такое - то изречение".

"Знатоку библии" очень понравился дом тети Ханы и ее дети - Пиня и Моха, двое мальчишек - озорников, с которыми он вскоре подружился. Ему казалось, что прекрасней и богаче дома, чем у тети Ханы, нет не только в Переяславе, но и во всем мире. В самом деле, где это видано, чтобы яблоки брали из бочки, орехи - из мешка, а конфеты - прямо из кулька!

Совсем по-иному выглядел дом дяди Пини. Это был настоящий еврейский дом - с шалашом для кущей, с множеством священных книг, среди них - весь талмуд, с серебряной ханукальной лампадой и плетеной восковой свечой. Но куда ему до дома тети Ханы!
– обыкновенный набожный дом. Все там были набожны - и дядя Пиня, и его дети. Мальчики в длинных, до земли, сюртуках, с длинными, до колен, арбеканфесами. Дочери в целомудренно надвинутых на лоб платках постороннему прямо в глаза не глянут, при виде чужого человека краснеют, как бурак, и лишь хихикают. Тетя Тэма - богомольная женщина с белыми бровями. И рядом ее мать - вылитая Тэма, как две капли воды. И не различишь, где мать, а где дочь, если бы мать не трясла все время головой, будто говоря: "Нет - нет!"

Здесь, у дяди Пини, отец не хвалился своим "знатоком библии". В этом доме библия была не в чести. Ибо кто изучает библию? Библию изучают вольнодумцы. Зато отец не удержался и похвалился почерком своих детей. Его дети, говорил он, пишут - миру на удивление.

– Вот у этого малыша изумительный почерк, - показал он на Шолома, - мастерская рука!

– ну-ка, дайте сюда перо и чернила!
– приказал дядя Пиня и засучил рукава на обеих руках, будто сам собирался приняться за работу.
– Подайте мне перо и чернила, мы сейчас проверим, как он пишет - этот мальчик. Живо!

Приказание дяди Пини прозвучало как приказание строгого генерала, и дети - как мальчики, так и девочки - бросились во все стороны искать перо и чернила.

– Листок бумаги!
– снова скомандовал "генерал". В доме, однако, не оказалось ни клочка бумаги.

– Знаете что, пусть он пишет на моем молитвеннике, - нашелся сын дяди Пини, занятный паренек с остроконечной головкой и длинным носом.

– Пиши!
– приказал отец своему "знатоку библии".

– Что мне писать?