«С» - значит сыщик
Шрифт:
В старой квартире я обычно спала голой на диване, в конверте из сложенного одеяла. Теперь у меня будет своя настоящая спальня.
Я поднялась наверх и уставилась в восторге на двухспальную кровать на платформе, с ящиками внизу. В потолке над кроватью была круглая шахта, доходящая до крыши и закрытая прозрачным плексигласом, откуда падал свет на бело-голубое лоскутное покрывало.
Окна спальни с одной стороны выходили на океан, с другой — на горы. Вдоль задней стены располагался встроенный шкаф, со штангой для вешалок, крючками для мелочей, подставкой для обуви и ящиками от пола до потолка. Рядом со спальней была
Когда осмотр был закончен, я повернулась и молча уставилась на Генри, явление, которое заставило его рассмеяться, довольного, что его план сработал так идеально.
Почти плача, я уткнулась лбом ему в грудь, он неловко погладил меня по спине. Я и мечтать не могла о лучшем друге.
Генри вскоре оставил меня одну, и я заглянула в каждый шкафчик и ящик, упиваясь запахом дерева, слушая, как поскрипывают балки над головой.
За пятнадцать минут я перенесла все свое имущество. Большая часть моих вещей была уничтожена той же бомбой, что разрушила квартиру. Мое платье на все случаи жизни выжило. Вместе с любимым жилетом и декоративным папоротником, который Генри подарил мне на Рождество. Все остальное превратилось в порошок, с помощью пороха, взрывателей и шрапнели. Я получила страховку и купила некоторые мелочи — джинсы и спортивные костюмы, а остальные деньги положила в банк, где они весело набирают проценты.
В 8.45 я заперла дверь и заглянула к Генри, чтобы еще раз его поблагодарить, от чего он только отмахнулся. Потом отправилась в офис, быстрая десятиминутная поездка по городу.
Мне хотелось остаться дома, обходить свою квартиру как морской капитан, перед тем, как отправиться в невероятное путешествие. Но я знала, что мне нужно платить по счетам и отвечать на телефонные звонки.
Я разобралась с несколькими мелочами, напечатала пару счетов. Последним в списке телефонных звонков было имя миссис Клайд Герш, которая оставила мне сообщение на автоответчике накануне вечером, с просьбой связаться с ней, когда мне будет удобно.
Я набрала ее номер и потянулась за блокнотом. После двух гудков женщина сняла трубку.
— Миссис Герш?
— Да. — В ее голосе прозвучала нотка осторожности, как будто я могла собирать деньги для фальшивой благотворительной организации.
— Кинси Миллоун, вы мне звонили.
Последовала секунда молчания, потом она вспомнила, кто я такая.
— О, да, мисс Миллоун. Спасибо, что ответили так быстро. Мне нужно обсудить с вами кое-что, но я не вожу машину и предпочитаю не покидать мой дом. Не могли бы вы встретиться со мной здесь, сегодня?
— Конечно.
Она дала мне адрес и, поскольку у меня не было других дел, я обещала приехать в течение часа. Дело не казалось слишком срочным, но бизнес есть бизнес.
Адрес привел меня в самый центр города, недалеко от моего офиса, один из старых кварталов коттеджей, тихая улочка, обсаженная деревьями. Переплетение кустов создавало почти непроницаемую стену, отгораживающую владение от улицы. Я припарковалась перед домом и вошла через скрипучую калитку. Дом представлял собой неуклюжую двухэтажную постройку, облицованную
Дом был постоен, наверное, в двадцатые годы, ни в коем случае не элегантный, но задуманный на широкую ногу: комфортабельный, без лишних претензий, предназначенный для среднего класса и недоступный для обычного покупателя на рынке недвижимости того времени. Такой дом в наши дни, наверное, продавался бы за полмиллиона, а потом требовал ремонта, чтобы привести его в надлежащий вид.
Дверь открыла полная негритянка в униформе канареечного цвета, с белыми воротничком и манжетами.
— Миссис Герш наверху, на веранде, — сказала она, показав на лестницу впереди, и удалилась, тяжело ступая. Видимо, надеялась, что я не прикарманю по дороге безделушки из граненого стекла.
Я быстро оглядела гостиную: широкий камин из крашеного кирпича, рядом — книжный шкаф со стеклянными дверцами, множество вытоптанных выцветших ковриков. Выкрашенные в кремовый цвет деревянные панели доходили до половины стены, выше, до самого потолка, шли обои с бледными полевыми цветами. Комната была темной и молила о настольных лампах. Весь дом был погружен в тишину и пропах цветной капустой и карри.
Я пошла наверх. Дойдя до первой площадки, я увидела второй лестничный пролет, ведущий вниз, в кухню, где была видна кастрюля, кипевшая на плите. Служанка, впустившая меня, нарезала кинзу. Почувствовав мой взгляд, она обернулась и безучастно посмотрела на меня.
Я пошла дальше. Наверху дверь открывалась на широкую веранду, окаймленную ящиками с ярко-розовой и оранжевой геранью. Шум главной улицы, через два квартала, наплывал и удалялся, как шум моря. Миссис Герш растянулась в шезлонге, ноги укрыты пледом. Ее глаза были закрыты, на коленях вверх обложкой лежал раскрытый роман Джудит Кранц.
Длинные ветки плакучей ивы протянулись через угол веранды, создавая кружевную тень.
День был теплым, но ветер здесь наверху казался слегка прохладным.
Женщина была худой, как палка, с мертвенно-бледным лицом серьезно больной. Я представила, что сто лет назад она могла бы провести многие годы в санатории, с целой серией неправильных диагнозов, происходящих из-за нервных срывов, отсутствия счастья, пристрастия к лаудануму или отвращения к сексу. Ее волосы были безжалостно обесцвеченными и жидкими. Ярко-красная помада определяла ширину ее рта, и коротко подстриженные ногти были покрыты лаком того же цвета. Ее брови, а-ля Джин Харлоу, были выщипаны до выражения легкого изумления. Глаза были обрамлены фальшивыми ресницами, которые лежали под нижними веками, как швы. Я прикинула, что ей за пятьдесят, хотя, могло быть и меньше. Болезни старят сами по себе.
Ее грудь была впалой, с бюстом плоским, как клапан на конверте. На ней была белая шелковая блузка, дорогие на вид бледно-серые габардиновые слаксы и ярко-зеленые атласные тапочки.
— Миссис Герш?
Она вздрогнула и открыла ярко-голубые глаза. На мгновение она казалась дизориентированной, но потом собралась.
— Вы, должно быть, Кинси, — пробормотала она. — Я — Айрин Герш.
Она протянула левую руку и пожала мою, пальцы жилистые и холодные.
— Извините, если я вас испугала.