С.Л.О.М.
Шрифт:
– Еще очко,- сказал Олег.- Если сформулируешь точно род занятий нашего клиента. Осталось полшага. Ну?
– Кражи технических идей?
– Не идей. Готовых технологий. На идеи он особо не разменивается. Будем считать, что докумекал. Валяй дальше.
Виктор вскочил и продолжил рассуждать, расхаживая взад-вперед по кухне:
– При операции в доме Фаера была применена психическая атака. Анизотропное гипноизлучение. Если бы наши шлемы не ослабляли волну излучателя,
– Третье очко,- кивнул Олег.
– Дальнейшие выводы лежат в области догадок,- сказал Виктор, садясь на место.- Исходя из разговора с твоим приятелем, капитаном Репьевым, я понял, что гипноизлучатель как-то связан с тем закрытым проектом, о котором ты упомянул в доме Звягинцева, второго неизвестного этого уравнения. Звягинцев бесследно исчезает. Стало быть, Звягинцев и был целью Фаера. Или одной из целей. Проблема в том, что мы не знаем, чем занимался Звягинцев. Во всяком случае, у него было то, что Фаер хотел украсть. Знать бы, что это было…
– Вечная жизнь,- сказал Олег.- Звягинцев нелегально, частным образом, проводил эксперименты на темы, запрещенные особой поправкой к декларации о правах человека. Побочным эффектом этих экспериментов стало физическое бессмертие. Он открыл поле, в котором распадалась атомная структура живых организмов. И научился заново эти организмы воссоздавать, используя в качестве ключа генетический код.
– Стой-стой!- перебил его Виктор.- Или я совсем забыл физику, или твой Звягинцев должен был при распаде рвануть не хуже ядерной бомбы.
Олег пожал плечами.
– Наверное. Однако, вопреки логике и физике, он растворялся в пространстве не хуже куска рафинада в стакане кипятка. И потом восстанавливался обратно. Причем, представь, при этом он мог иметь не только человеческое обличие. Когда мы проводили обыск в его квартире, он преспокойно сидел в прихожей в шкуре кота. Каково, а? Вечно молод и неуловим. То, что и было нужно Фаеру.
– Ты шутишь!- оторопел Виктор.- Такое возможно?
– Теперь - вряд ли. Звягинцев исчез. Все материалы я уничтожил.
Виктор залпом осушил свой стакан, чтобы смочить внезапно пересохшее горло.
– Ты хочешь сказать, что у тебя в руках был ключ к бессмертию, и ты его уничтожил?!! Да я ни за что не поверю! Олег! Уничтожил вот этими вот руками?!!
Левушкин кивнул:
– Не сомневаясь ни минуты. И даже не потому, что этот секрет мог попасть в руки какого-нибудь Фаера.
– Но тогда почему?
– Это философский вопрос. Пяти литров пива может не хватить.
– Я сгоняю.
– Мне завтра ехать.
– Я тебя погружу. В крайнем случае, сдам в багаж. Я что угодно сделаю,
– А если подумать?
– Ну, если подумать…- Виктор вновь откинулся на спинку кухонного диванчика.- Если подумать, то все получается не совсем радужно. Тысячу раз читал в фантастике. Кризис перенаселения, демографическая катастрофа… Но ведь можно давать бессмертие не всем. Только гениям, к примеру. Опять же, кто возьмется отделять одних от других…
– И это ты читал тысячу раз.
– Читал, верно. Если мыслить трезво, то ты, конечно, прав. Жизнь - приятная, но довольно бессмысленная штука. А кому нужна вечная бессмысленность?
Левушкин рассмеялся:
– Философия ищет веками ответы на вопросы о смысле бытия, а ты хотел их найти в бутылке пива.
– Ну, а ты-то в чем ищешь?- прищурился немного захмелевший Виктор.- Только не рассказывай мне о духовном бессмертии. Сколько меня будут помнить потом - лично мне будет уже все равно. Прах не может ни думать, ни чувствовать, Левушкин. Не может.
Олег неторопливо снял с кухонной полки кофейную банку с икебаной из высушенных листьев, демонстративно сдул с нее пыль и прочел:
– Облетали в парке липы,
Злата впрок не берегли.
Злато дворники мели,
Да в кострища волокли
Под метелочные всхлипы.
И витал по парку прах,
Черным пеплом падал в лужи.
Пересилив смерти страх,
Туч пронизывая туши,
Отлетали листьев души,
Воплотясь в иных мирах.
Так и мы с огнем играем
В суете земных сует.
Пламень сердца - несгораем.
Оказавшись перед краем,
Падай смело: смерти - нет…
Некипелов покачал головой:
– Это все поэзия, Олег. Эмоции. Высокий слог, и ничего больше. Я простой человек, мой мир прост. Я не умею мыслить высокими категориями.
– Мысли невысокими.
– Издеваешься?
– Шучу.
Виктор вздохнул:
– А все равно досадно. Человечество веками добывало, а ты ни минуты не сомневался.
– А что бы сделал ты?
– Я? Не знаю… В детстве я боялся смерти. Потом устал бояться. Глупо бояться неизбежного. И потом, о смерти можно не думать, пока она не подошла слишком близко.
– Беда в том, что смерть не всегда можно увидеть издалека,- сказал Олег, возвращая листья на место.- Она очень любит подкрадываться сзади. Или выскакивать из-за угла. И тогда подарок Звягинцева тебе не поможет. Бессмысленно обманывать природу, друг мой. Природа рациональна, она все равно выведет в итоге общий знаменатель, и, так или иначе, получит свой результат.