S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)
Шрифт:
Центурион снова поднял бледную руку над картой. Пальцы в запекшейся крови чуть заметно дрожали.
– Это лазейка, Сим, но не во Фронт. Посмотри, сколько их. Сколько. И этот значок… они окружены стазис-полем, чтобы ядерный заряд не распался. Только отсюда можно уничтожить весь Тыл, а если похожие есть и в других штабах…
Глаза Симбы испуганно округлились. Симба, насмешник и пофигист… Озон никогда не видел его таким.
– Цен, они давно стухли. Плевать на стазис. Прошло триста лет. Там ничего не осталось. Они все равно не взлетят.
Центурион поднял голову и взглянул на Симбу, медленно
– А разве мы собирались их запускать?
Программист попятился.
– Нет. Конечно нет. Пошли, Цен. Нам надо пробиваться наружу…
– Где Ангел?
– Цен?
– Симба, где Ангел?
– Я не знаю. Она сказала, что идет к тебе. Хотела рассказать, что мы тут нашли. И исчезла.
Куратор оглянулся, словно надеясь, что Ангел прячется в углу комнаты. Но комната была пуста, не считая гололита с мерцающей проекцией, двух вампиров и замершего на пороге Озона.
– Ты видел ее? – спросил Центурион у Озона.
Тот замотал головой. Кровяной кураж проходил, уступая место ознобу.
– Ты должен был ее видеть, – упрямо повторил куратор. – Она не могла…
– Цен, пойдем. Пойдем отсюда, – перебил Симба. – Там Запал и Порох ждут.
Из коридора раздались два коротких крика. Они прозвучали почти одновременно, словно вскрикнули человек и его тень.
Симба сделал еще шаг назад. Центурион уставился за плечо Озону. Озон развернулся.
Ангел стояла в проломе бронированной двери. Она улыбалась. И она была не одна. Рядом с ней, в синем мундире и фуражке с багряным околышем, на пороге комнаты стоял Владимир Кривицкий.
Неспешно сведя ладони, полковник особого отдела три раза громко и отчетливо хлопнул. Затем подошел к гололиту и, оттолкнув остолбеневшего Центуриона, ткнул пальцем в одну из красных точек.
– Введите координаты цели, – равнодушно произнесла невидимая женщина. – Подтвердите код запуска.
«Дорогая мама. Наверное, сейчас тебе не до моих писем. Наверное, вы с папой сидите сейчас в убежище, если, конечно, убежища еще сохранились. Я бы очень хотел помочь вам – но что я могу сделать? Он говорит, что мы не должны думать о прошлом. Мы теперь Его дети, Дети Ночи. Дебильное имечко, правда? Ну кто бы мог поверить, что Он еще жив? И Люси… конечно, семь веков не одиннадцать, но для семисотлетней она неплохо сохранилась. Он говорит, что Дети Ночи будут жить вечно. Почему-то меня это слабо утешает. Вечная жизнь на Земле, окутанной облаком радиоактивной пыли. Видишь ли, мама, Он не выносит солнца. А после введения обязательных медицинских сканов Детям Ночи и вовсе пришлось туго, потому что сложно объяснить, отчего у тебя не бьется сердце и температура как у трупа. И тогда Он решил уйти на Фронт. В стазисе не очень-то отличишь вампира от нормального человека. Но Ему этого было мало.
Он купил контрольный пакет акций “Энигмы”. В своем пятнадцатом веке Он был князем, и в Его стране даже кубки у родников были из золота, а теперь Он стал еще в миллионы раз богаче. В Его лабораториях разработали вирус, и новые Дети Ночи рождались уже здесь, на Фронте. Сотни, тысячи… целая армия. Он даже не особенно скрывался, потому что все привыкли относиться
Люси узнала, где находится пульт запуска ракет. Центурион с нами пробрался внутрь. И только команду на запуск дал Он. Знаю, выглядит так, будто Он любит разгребать жар чужими руками, но это все из-за шоу. Когда за тобой следят двадцать четыре часа в сутки, чтобы отобрать самые интересные куски твоей не-жизни, довольно сложно пробраться в самый потаенный бункер министерства. А вот после того, как мы устроили такой шухер и разобрались с охраной…
Теперь Он говорит, что после окончания бомбежек Земля станет нашей. Нашей, то есть Детей Ночи. Говорит, что еще немного – и мы проснемся в Тылу в новых, преображенных телах, потому что главное – это сознание. Сознание преобразует тело, говорит Он. И над нами не будет губительного солнца. И мы будем резать выживших людишек, как скот, и править миром – потому что радиация нам тоже не страшна. Порой Он даже хвастается, что Третья Мировая – тоже Его затея. Репетиция перед этой, последней и успешной попыткой.
Я Ему почему-то нравлюсь. Он называет меня “частицей Бога” – под Богом имея в виду, конечно, себя. Я не возражаю, хотя вовсе не хочу резать людишек, как скот. Ведь и ты с папой – тоже людишки. Если вы, конечно, еще живы.
Но, знаешь, у меня осталась одна глупая надежда. Может, все это только сон? Может, меня убили на том поле с окопами в последней атаке и я умираю и вижу всякую чушь? Это было бы очень хорошо. Я готов умереть. Даже по-настоящему. Если Он исчезнет вместе со мной, я готов умереть. Жалею только, что не написал в графе “Вероисповедание” “христианин” или “иудей”. Ведь тогда бы за мной явилась Ангел».
Автор выражает благодарность Дарксиду за меткие пинки и Евгению Пожидаеву за помощь с антуражем.
Лев Жаков
Люмех Сточкер снова в деле
В баре было сумрачно и пусто. Под потолком плавали струйки дыма. Люмех развалился на низком диванчике в углу и курил сигару. Перед ним стоял стакан, наполовину заполненный янтарной маслянистой жидкостью. Бармен протирал бокалы – он давно привык к утренним попойкам Люмеха. Из кухни слышалось звяканье посуды, шкворчало масло на сковороде, пахло яичницей с беконом.
Люмех выпустил дым, потянулся к стакану и в два глотка допил виски. Медленно выдохнул, занюхал рукавом и кивнул бармену: «Повтори». Тот откупорил бутылку и начал наливать в новый стакан. Официантка в наколке на черных волосах вынесла поднос с завтраком.
Входная дверь открылась, впустив холодный воздух, дневной свет и двух чужаков: один среднего роста, лысоватый, в костюме и золотых очках, второй пониже, с рыжей бородкой, в коричневом пиджаке.
Люмех с неудовольствием посмотрел на гостей.