S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)
Шрифт:
Накануне помолвки Лив впервые сама приготовила ужин.
– Дорогая, ты же знаешь, я не ем дома. – Олав был смущен ее порывом.
Но Лив выглядела такой милой и взволнованной! Ее льняные косы отливали серебром, и отказать ей в столь милой прихоти было невозможно.
Бьорндален поднес ложку ко рту, и его тут же вырвало – прямо на крахмальную скатерть, вручную расшитую лиловыми васильками.
– Что это?!
Его крик только начал набирать громкость и не успел достигнуть крещендо, а Лив уже выскользнула за дверь. Она бежала быстро-быстро, усердно перебирая своими маленькими ножками, но ей ни за что было не уйти
Достигнув берега Квины, Лив прыгнула в лодку и оттолкнулась веслом от берега.
Она смотрела на Олава Эйнара Бьорндалена в последний раз и показывала ему палец. Не безымянный, украшенный кольцом с редким лиловым сапфиром – подарком Олава, нет. Кольцо она давно швырнула в Квину, вызвав злую рябь на воде. Это был средний палец руки, ее маленькой нежной ручки, такой сладкой и желанной.
Олав простил бы Лив суп с чесноком, хотя шутка была злой и глупой, но вампиру не перейти бегущую воду. Кажется, он не так истолковал ее покорность. Кажется, она не мечтала превратиться в могущественную и бессмертную королеву ночи. Не хотела стать его женщиной.
Теперь, приходя в новое место, Олав первым делом спрашивал:
– В вашем городе есть река?
Дождь перестал. Незнакомка наматывала льняную прядь волос на нежный пальчик и медлила с ответом.
Луна в темном небе была похожа на чесночную дольку.
– Девушки, по сути, ангелы, но когда нам ломают крылья, приходиться летать на метле, – с трудом выговорила Энни, теребя обручальное кольцо – удивительно красивое, двух видов золота.
Кажется, история взволновала ее даже сильнее, чем слухи об огромных корейских бомбах, которые вот-вот уничтожат мир, и дожде из саранчи, намедни прошедшем в соседнем штате. Конец света отходит на задний план, когда речь идет о любви.
– Ты права, милая, как ты права. Однажды меня тоже обидел один человек. Очень обидел. И тогда я стала такой, какая есть, – миссис Спайси сухо засмеялась и повела половником, как маршальским жезлом. – Но и ему это не сошло с рук, уж поверь. Спустя годы он пришел ко мне сам. Я всегда довожу дело до конца, мои яблоки непременно становятся повидлом! Хватит грустить, дорогая, сейчас я тебя развеселю. Подай-ка мне вон ту черную баночку с попугаем на крышке…
История третья. Перец, P'iper n'igrum
Цвет – черный
Капитан обещал им жизнь вечную, хрипел, сверкая белками на дочерна загорелом лице:
– Я доведу вас до этого гребаного Фонтана гребаной Юности, Дейви Джонс свидетель моим словам!
Они шли во тьме кромешной, в роях мошкары, чавкали сапогами по грязи и пропахшим тухлятиной болотам. Подсвечивая факелами, рубили переплетения лиан абордажными саблями, острые листья, гибкие побеги цеплялись за бороды и шляпы, и змеи тяжелыми кольцами свешивались с ветвей.
Закончилось все скверно. Они оказались посреди этих треклятых черных джунглей в гнилом, грибами поросшем форте времен Конкисты. По окрестным болотам с барабанным боем вышагивали красномундирные солдаты Его Величества, гребаного лицемера. Лошадиные упряжки (коняшкам повезло с их шорами – не видят всего этого ада) тащили через топи орудия. В дебрях таились жадные до плоти
Каждую ночь кого-нибудь утаскивали. Минувшей ночью – троих, это стало последней каплей. Со вкусом поужинав черепашьим сальмагунди, они запили его раскаленным грогом, сдобренным черным перцем. А после порешили выразить капитану недоверие. Припомнили и Дейви Джоунса, и сотни сладких обещаний. Черная метка легла в лопатообразную ладонь.
Кэп только посмеивался, дожевывая свою черепашатину:
– Не торопитесь, висельники. Глядишь, в следующий раз пожрать доведется только в аду.
Никто не решался напасть первым, поэтому они стояли вокруг и смотрели, как он ест. Капитан закончил, утерев перепачканные жиром губы кружевной манжетой, стряхнул крошки с заплетенной косицами бороды… И выхватил из-за кушака пистоли.
Кэпа и тех пятерых неудачников, кого он успел положить, схоронили в ближнем болоте. У аллигаторов нынче будет званый ужин.
Боцман принял командование:
– Джентльмены, отрывайте свои задницы от пеньков, жабья братия, таранить вас веслом во всякое место, я выведу вас отсюда, Дейви Джонс свидетель!
На выходе из форта их встретил Капитан. Ступал он не особенно уверенно, тянул вперед лопаты ладоней и пялился вперед мутными бельмами. Лицо у него было белым, как полотно, на левой щеке чернела россыпь застрявшей в коже мушкетной дроби. Как рассыпанный черный перец.
– Я обещал вам бессмертие, – прохрипел он, оскалился, двигая развороченной до кости челюстью. – И я вам его принес, гребаные ублюдки! Ар-р-р-р!
– Аррр! – захохотала Энни. – Пиррраты! Но как грубо, право слово…
– Иногда, дорогая, не помешает подсыпать перцу. Если мы, конечно, хотим, чтобы вкусовой букет был полным. Перец даст нашему блюду остроту, а карри – аромат. Индийские пряности я храню вон в том расписном ларе. Помоги мне насыпать немного карри в миску… стоп, девочка, хватит! Это очень важно – вовремя остановиться. Хотела бы и я сама это уметь.
– В вашем возрасте вы что-то еще не умеете? Ох, простите, Аделина, я не то имела в виду, вы совсем не стар…
Пятясь, Энни задела локтем дверь в комнату, та со скрипом отворилась. На письменном столе, высветившемся в проеме, лежали две пары массивных мужских часов – одна на золотом, вторая на серебряном браслете. Мисс Спайси торопливо затворила дверь. Да, она провела эту ночь – и эту, и предыдущую, и еще две ночи подряд – с мужчиной, но Энни это совсем не касается.
Какая она наивная, какая непосредственная – эта малышка, эта юная женушка. Сколько открытий ей еще предстоит.
История четвертая. Карри, Curcuma
Цвет – оранжевый
Под покровом ночи, под расшитым цветами балдахином сплетаются обнаженные тела. Стоны и вопли, женский и мужской, мечутся по стенам, рассыпаются тенями в отсветах очага. Хриплый тигриный рык сменяется визгом мартышки.
Сложно удивить того, кто оставил свою невинность в бристольских борделях, кто знал вкус французских куртизанок, отдающий сладкой пудрой и горьким кальвадосом, и вкус хрупких тайских куколок, словно сделанных из папайи и жасмина. И гейш, пахнущих вишневым цветом и сакэ, и диких африканок с ароматом сандала и горьких трав саванны.