Сабаи. Том 2
Шрифт:
Наконец настал тот самый момент, который я тщательно сохранил в нейролинке и впоследствии неоднократно прокручивал. Мы зашли в какой-то бар с многообещающим названием «Отвал башки» и впечатляющим оформлением. Уж можете мне поверить. Если в злачных местах вроде чёрного рынка я неопытный игрок, то заведения, где в какой-либо форме подают горячительное давно стали для меня родным домом. Экзамен по политэкономике я удалённо сдавал из «Чистилища» в обнимку с бутылочкой «Битка». А иначе в этой дисциплине и не разберёшься.
Итак, бар. Раньше это была мясная лавка. Всюду кафель и вместо стойки — холодильная витрина со
В воздухе витал тяжёлый запах третьесортного курева и не менее дешёвого пойла из числа тех, которые так любят в клане паралитов. От них надолго отказывают ноги и глаза. А нередко и сердце. Зал был полон потенциальных кандидатов на вступление: за небольшими столиками, заваленными пустой тарой и окурками (вот уж где не ожидал увидеть настоящие сигареты!) сидели забулдыги со слипшимися от пота волосами. Многие раздеты по пояс, а кто-то и вовсе в одних трусах рубился в карты до последней тряпки. Большинство уже дошло до кондиции, и мирно дремали в окружении опустевших бутылей, или в тёмной луже под столом.
Одним словом — культурный отдых. Никто не шумел и даже не дрался, по бару разносился мерный храп и незатейливая мелодия, которая явно была старше этого места и его обитателей. Бухло, курево, заурядные развлечения и хрипящее ретро из пыльных динамиков. Ну, чисто отвал башки — для ценителей классики.
Когда я последний раз был в баре? В прошлой жизни, ещё до Шамбалы, Кибера и всей этой ерунды. Так и позабыть недолго все эти чарующие вкусы и запахи, навевающие приятные воспоминания. Хоть я привык к чему-то более современному, но и здесь пропустил бы стаканчик-другой, если бы не одно но.
Сделка.
За барной стойкой, протирая грязной тряпкой мутные пивные кружки, обреталась необъятная мадама в замызганном кожаном фартуке, надетом, очевидно, на голое тело. Высокая причёска венчала голову, и кокетливая мушка украшала мясистую щеку. Небось отбоя нет от местных кабальеров, когда они ещё в состоянии стояния. Впрочем, внушительного вида ручищи барменши наглядно показывали, что и сами могут кого хочешь отбить. И разделать, как следует. А потом подать к столу, с луком и картошкой. В слабой прожарке, с ещё тёплой кровью.
Мы подошли. Она уставилась на нас, похлопала густо подведёнными ресницами и одёрнула фартук. Голос у хозяйки был довольно приятный:
— Ааа, зубастик! Вернулся-таки! Проходи, дорогуша, не стесняйся. Только держи подальше своего дружка.
Хулуд кивнул в мою сторону:
— Какие проблемы, тётя Клара? Это Майкл, друган мой. Свой чувак.
— Я про зверушку, милый, — хихикнула тётя, всколыхнувшись всем телом.
Хулуд
— Мы по поводу вчерашнего… — понизив голос, сказал Хулуд.
В глазах барменши промелькнула игривая искорка:
— Принёс?
— Как договаривались.
— Конфедератские?
Хулуд кивнул мне. Отработанным движением я выудил из мешка несколько купюр и показал барменше. Занимательный факт: за три дня пребывания на этой дружелюбной планете мы ни разу не видели, чтобы кто-то расплачивался переводом или использовал местную валюту. По слухам, конфедератские деньги сильнее защищены от подделки, чем имперлеонские, которые рисуют чуть ли не в каждой подворотне. Поэтому цены в местной валюте обычно в три раза выше, чем в квантонской, при том, что официальный обменный курс — практически один к одному.
Тётя Клара помяла купюры в пухлых пальчиках, поглядела на свет и удовлетворённо кивнула, а затем обернулась в сторону подсобки и зычно выкрикнула, сотрясая телесами, как извергающийся вулкан:
— Зайчонооок! К нам покупатели!
Бутылки под запылившимся стеклом слегка задрожали от громоподобной поступи, сотрясшей бар. В дверях подсобки возникла исполинская тень, от которой мне стало слегка не по себе.
В зал вышел раздетый по пояс качок с квадратной челюстью и такой широтой в плечах, что барменша могла спрятать за ним свою пышную фигуру. Вдобавок ко всему вооружённый: на поясе болтались два тесака, отчего аналогия бара с мясницкой только усилилась. И все эти головы на стенах, поначалу не сильно привлекающие внимание, заиграли новыми красками. Что, если и они когда-то смотрели на эти ножи, как мы с Хулудом?
Мужчина подошёл к барменше, с каменным лицом позволил потрепать себя за щёку, коротко кивнул Хулуду и выжидательно уставился на нас.
— Сначала деньги, дорогуша, — прощебетала мне барменша.
Я достал пачку конфедератских и положил на стол.
Качок не мигая глядел на меня. У него была краснющая морда — сплошной солнечный ожог. На гладкой потной лысине гуляли солнечные зайчики. Там, где должны находиться брови, была вытатуирована малоразборчивая надпись. Уже совсем скоро я получу возможность её прочитать, а пока…
Внутренний голос тем временем твердил — валить вам надо, ребята.
Качок продолжал сканировать меня взглядом. Я стоял, как дурак, перед стойкой и хлопал глазами.
Тётя Клара пояснила:
— Будь добр, пересчитай сам. Чтобы потом не было вопросов.
Качок медленно кивнул, не спуская с меня взгляда. Дрожащими руками я взял деньги и старательно перебрал каждую купюру, достал из сумки остальное, воровато оглядываясь на местных. Полтора миллиона конфедератских кредитов мятыми тысячными ассигнациями с тройной системой защиты и электронной подписью. Если бы Хулуд не подключился к пересчёту, я бы провозился с ними хрен знает сколько времени. Как только я положил на стойку последнюю пластиковую банкноту, этот пережравший криптоидов «зайчонок» накрыл мою ладонь своей тяжёлой, как похмелье, ручищей.