Саблями крещенные
Шрифт:
— Тебя как зовут? — приблизилась Лили к рослому рыжебородому детине, облаченному в изогнутый медный панцирь.
— Рейнгард, досточтимая графиня. Рейнгард Ольке. Я не был воином, я всего лишь старший конюший барона фон Вайнцгардта.
— Ты видел, как барон напал на гостившего у меня французского посланника?
Ольке замялся.
— Значит, ты не видел этого? — мягко улыбнулась баронесса.
— По правде говоря, я этого не видел, — передернул плечами старший конюший.
Его товарищ, стоявший справа от Ольке, подтолкнул
— Я всего лишь был конюшим, — с тупым упрямством повторил он. — А как барон нападал на посланника — этого я не видел. Барон приказал мне вооружиться и ехать к вашему замку, который принадлежит не вам, а ему. Так он сказал, — несколько запоздало добавил Ольке, удостоившись очередного удара локтем в бок.
Баронесса взглянула на Кобурга и резким движением подбородка приказала: «Взять его!»
Два оруженосца-саксонца подбежали к Ольке, мигом уложили его на землю и, подхватив за руки, за ноги, сбросили с крутого обрыва в реку.
— Ты тоже не видел, как барон напал на посланника? — спокойно, вежливо поинтересовалась Лили у молодого еще, безусого парня, подталкивавшего до этого Ольке.
— Что вы, госпожа баронесса, я все видел. Он напал. Барон. Хотя ему кричали, что среди всадников — французский посланник. Я это слышал.
— А вы? — обратилась к остальным.
— Готовы подтвердить то же самое.
— Хоть на земном, хоть на небесном суде, — отмели всякое сомнение раненые, через плечи посматривая на крутой откос, с которого только что сбросили старшего конюшего.
— Главное — вовремя прозреть. И так же вовремя засвидетельствовать то, что не засвидетельствовать невозможно, — назидательно согласилась баронесса. — Тебя как зовут? — вновь обратилась к товарищу конюшего.
— Дитрих.
— Ты, похоже, несколько умнее и грамотнее, чем остальные конюхи безвременно ушедшего от нас барона.
— Я немного учился в Дрездене, но вынужден был вернуться сюда и наняться к господину Вайнцгардту, поскольку…
— Меня это не интересует. Сейчас ты вернешься на хутор, возьмешь повозки и оставшихся слуг, чтобы увезти отсюда и похоронить убитых. После этого станешь управляющим хутора, который с сегодняшнего дня принадлежит мне. Или, может, сомневаешься в этом?
— Что велено Господом, то не может подлежать сомнению смертных.
— Оказывается, даже конюхов в Дрездене кое-чему способны научить, не правда ли, граф д’Артаньян? — сухо улыбнулась она мушкетеру.
Прежде чем ответить, лейтенант, на всякий случай, инстинктивно, с опаской, взглянул на выступающий краешек обрыва. Ему до сих пор чудился отчаянный вопль летящего вниз старшего конюшего.
— Я-то считал, что основным премудростям нашей жизни обучают лишь в будуарах маркизы Дельпомас, — все же остался он верен себе.
— Так нечестно, граф, — почти обиженно взглянула на него Лили. Но своих верных саксонцев на помощь не позвала.
— Нам
— А раненые? — спросила баронесса.
— Одного из них, с вашего позволения, придется оставить в замке. Хотя бы на неделю. На обратном пути мы вернемся за ним и заберем с собой.
— Оставляйте. На хуторе есть знакомый знахарь, он займется им. Имеются еще какие-то просьбы, доблестный капитан?
— Нет, и быть не может.
— Тогда выслушайте мою просьбу: обоз останется у стен замка до утра. Все ваши люди будут накормлены.
— Но мы теряем время.
Лили подозвала Кобурга и что-то негромко приказала ему. Тот вскочил на коня и помчался вниз по склону, к мосту.
— Обоз уйдет из-под Вайнцгардта завтра на рассвете, — твердо заявила баронесса. — Через лес, что по ту сторону реки, его проведут мои воины. Этот путь небезопасен.
— Что это значит, граф д’Артаньян? — удивленно спросил капитан. — И мы, и посланник короля очень торопимся.
— Но нас просят, капитан. И, не будь вы капитаном Стомвелем, если откажете прекрасной даме в столь незначительной услуге.
— Даже если при этом мы должны отказывать в услуге Его Величеству?
— Он к этому еще привыкнет.
— К тому же мы не знаем, что скажет на это лейтенант Гарден. А ведь он явно торопится.
— Господин Гарден не менее воспитанный аристократ, чем вы.
Они оба взглянули на баронессу.
— Прошу в замок, господа, — решительно указала она острием своего короткого легкого меча в направлении ворот. — И не заставляйте трижды обращаться к вам с просьбой.
— Ну, тогда… не будь я капитаном Стомвелем, — удивленно и в то же время крайне возмущенно повертел головой командир конвоя.
— Видите ли, — объяснила баронесса уже по пути к подъемному мосту. — Только что Отто Кобург поскакал в ближайший городок, что в трех милях отсюда. Вернуться он должен с местным судьей и полицейским, которые смогут засвидетельствовать злодейское нападение на замок и обоз людей моего, до предела обнаглевшего кузена. Само собой разумеется, что ваше присутствие лишь еще больше укрепит чиновников в доверии ко всему, что они услышат от меня.
— Если не желают, чтобы их постигла участь Ольке, — заметил д’Артаньян.
— Германцы всегда отличались суровостью нравов, — ответила Лили. — Вам придется привыкнуть к этому. Особенно вам, граф д’Артаньян.
— Что вы, баронесса?! Вы настолько нежны, что вполне могли бы сойти за чистокровную гасконку.
Лили загадочно улыбнулась мушкетеру. Было в ее улыбке что-то и от улыбки той очаровательной Лили фон Вайнцгардт, которая так понравилась ему в пансионе маркизы Дельпомас. Но все же теперь перед ним восседала на коне совсем иная баронесса — повзрослевшая, свыкшаяся с суровостью своих слов и взглядов.