Саботажник
Шрифт:
Эббот сказал Беллу:
— Какая замечательная девушка.
— А что скажешь о сенаторе?
— О каком сенаторе? — спросил Эббот и помахал Лилиан.
— Ты все еще считаешь его напыщенным?
Эббот взглянул на Белла, увидел, что тот спрашивает не зря, и ответил вполне серьезно:
— Ведет он себя именно так. А почему ты спрашиваешь, Исаак?
— Потому что мне кажется, будто Кинкейд не так прост.
— Судя по тому, как он посмотрел на меня, когда я с ней разговаривал, он готов убить, лишь бы прибрать к рукам мисс Лилиан и ее состояние.
—
— Железной дороги? — спросил Арчи. — Или Соединенных Штатов?
— Соединенных Штатов. Мне он рассказал, что у него тайная встреча с калифорнийскими дельцами, которые хотят его выдвинуть, если Тедди Рузвельт откажется снова выдвигаться на следующий год.
— Если это тайна, зачем он тебе рассказал? — спросил Арчи.
— Об этом я и думаю. Только круглый дурак будет болтать с первым встречным.
— Ты ему веришь?
— Хороший вопрос, Арчи. Забавно, но он ничего не сказал об Уильяме Говарде Тафте. [17]
— Все равно что не заметить слона в гостиной. Если Рузвельт не захочет выдвигаться на третий срок, то назовет преемником своего друга, министра обороны. Неудивительно, что Кинкейд хочет сохранить все в тайне. Он бросает вызов собственной партии.
— Еще одна причина не доверяться мне, — сказал Исаак Белл. — Что он задумал?
В своей ложе Лилиан Хеннеси спросила:
17
В 1907 году, когда происходит действие романа, президентом второй срок был Теодор Рузвельт. Тафт — его ближайший друг и министр обороны. Сам Рузвельт назвал его своим преемником. В 1908 году он и был избран президентом.
— Что вы думаете о мистере Эбботе, Чарлз?
— Эбботы — старейшая семья в Нью-Йорке, если не считать голландских, и в их генеалогическом древе много голландцев. Но в панику 93 года они разорились подчистую, — добавил с широкой улыбкой Кинкейд.
— Он мне сам об этом сказал, — заметила Лилиан. — Его это как будто не тревожит.
— Но это встревожит отца любой девушки, какой он сделает предложение, — подпустил шпильку Кинкейд.
— А что вы думаете про Исаака Белла? — в свою очередь уколола Лилиан. — Арчи рассказал, что вы с Исааком играли в карты. И я заметила, что в вестибюле вы с ним серьезно разговаривали.
Кинкейд продолжал улыбаться. Он был очень доволен разговором с Беллом. Если у детектива появились подозрения, то, продемонстрировав, что он из числа тех многих сенаторов, кто мечтает стать президентом, он эти подозрения развеял. Если Белл захочет покопаться в этом деле, то узнает, что группа калифорнийских дельцов, и в их числе Престон Уайтвей, действительно ищет своего кандидата в президенты. И сенатор Кинкейд возглавляет их список претендентов; он искусно манипулировал доверчивым сан-францисским газетным магнатом, заставив поверить, будто «инженер-герой», которому он помог стать сенатором, будет служить ему в Белом Доме.
— О чем вы говорили? — настаивала
Улыбка Кинкейда стала жесткой.
— Белл обручен и вскоре женится. Он сказал, что намерен купить дом для невесты… Счастливица.
Лилиан погрустнела, или это просто перед началом второго действия погасили огни?
— Джерси-Сити прямо по курсу, китаеза! — крикнул первый помощник, «Большой Бен» Вейцман, которого капитан перевел на лихтер, чтобы вести судно, после того как экипаж лихтера побросали в реку. — Поторапливайся!
Внизу Вонг Ли продолжал работать в собственном темпе, обращаясь с двадцатью пятью тоннами динамита с уважением, которого те заслуживали. За десятилетия глажки белья тяжелыми утюгами его руки загрубели. Пальцы утратили легкость и проворство. Когда он закончил, остался один неиспользованный детонатор, и в силу многолетней привычки к экономии Вонг Ли сунул его в карман. Потом он взялся за двойной электрический кабель, который протянул с носа судна в трюм, где лежали ящики с динамитом — два дюйма медного провода он уже обнажил, срезав изоляцию. Один провод он присоединил к первому магнитному стержню детонатора, собрался присоединить второй, но остановился.
— Вейцман! Вы наверху?
— Что?
— Проверьте, отключен ли рубильник на носу.
— Отключен. Я уже проверял.
— Если его не отключили, мы взлетим на воздух, как только я коснусь этих проводов.
— Подожди! Проверю еще раз.
Вейцман закрепил руль, чтобы судно продолжало идти по курсу, и, проклиная холодный дождь, отправился на нос. Капитан Ятковски дал ему цилиндрический фонарик; в его луче Вейцман увидел, что рубильник, к которому китаец подвел провода, отключен и будет отключен, пока лихтер не уткнется носом в пороховой причал. Удар сожмет челюсти рубильника, замкнув электрическую цепь между батареями и детонаторами, и двадцать пять тонн динамита взорвутся. Это, в свою очередь, взорвет сотни его тонн на пороховом причале. Взрыв будет неслыханный.
Вейцман вернулся к рулю и крикнул в трюм:
— Отключено. Я же говорил.
Вонг перевел дух и подсоединил «плюс» ко второму стержню детонатора. Ничего не произошло. Разумеется, сухо подумал он, если бы что-то пошло не так, он об этом не узнал бы, потому что уже был бы мертв. Вонг поднялся по лестнице, выбрался из люка и велел рулевому дать сигнал на шхуну. Она подошла, хлопая влажными парусами, сильно ударилась о борт лихтера.
— Легче! — крикнул Вейцман. — Хочешь нас угробить?
— Китаец! — закричал капитан Ятковски. — Давай сюда!
Вонг Ли, хрустя суставами, поднялся по веревочной лестнице. В горах он одолевал и не такие подъемы, но был тогда на тридцать лет моложе.
— Вейцман! — крикнул капитан. — Причал видишь?
— Как я могу его не видеть?
На четверть мили вокруг вспыхнули электрические огни. Опасаясь нападения, железнодорожные полицейские осветили причал, словно Великий Белый Путь, чтобы никто не мог пробраться на него со станции, но никому и в голову не пришло, что подойти могут с воды.