Сабриэль

Никс Гарт

— Если мы создадим наш собственный алмаз защиты… — продолжала Сабриэль, размышляя вслух. — Это предотвратит опасность.

— В какой-то степени… — мрачно сказал Тачстоун, оглядываясь по сторонам и пытаясь увидеть хоть что-нибудь за тем небольшим кругом света, который создали их свечи. — Они будут подстерегать нас именно здесь, около разбитых Камней. Одному мне с ними не справиться.

— Мы соединим наши усилия. У нас все получится, если вы с Моггетом останетесь здесь на страже, пока я буду в Смерти.

— Как ты думаешь, Моггет? —

спросил Тачстоун, коснувшись щекой шкурки кота, сидевшего у него на плече.

— У меня свои заботы, — проворчал Моггет. — И я думаю, это ловушка. Но раз уж мы сюда попали и Аборсен в отставке, если можно так сказать, кажется живым, полагаю, что ничего другого не остается, как согласиться с Сабриэль.

— Ох, все это мне не нравится! — прошептал Тачстоун. Даже то, что они просто стояли около разбитых Камней, отнимало у них силы. Идти отсюда в Смерть было безумием. Кто знает, что подстерегает ее у Первых Ворот? А с другой стороны, кто знает, что окружает их здесь, в резервуаре?

Сабриэль молча придвинулась ближе к алмазу защиты, рассматривая главные знаки под водой. Тачстоун последовал за ней, стараясь двигать ногами так, чтобы не было всплесков воды.

— Дай мне руку, — решительно сказала Сабриэль.

Тачстоун поколебался: в левой руке у него была свеча, в правой — меч. Он взял свечу в правую руку, а левую протянул Сабриэль. Ладонь ее была холодной-прехолодной. Инстинктивно он сжал ее покрепче, стараясь поделиться теплом.

— Моггет, будь на страже, — приказала Сабриэль.

Она закрыла глаза и начала представлять себе Восточный знак, первый из главных знаков защиты. Знак, казалось, метался в голове и никак не становился четким. Тачстоун быстро оглянулся по сторонам и тоже закрыл глаза, стараясь помочь колдовству Сабриэль.

Как только он передал Сабриэль свою волю, его руку пронзила боль. Острыми иглами она проколола и ноги. Но он, превозмогая безумную боль, заставил себя думать только о том, чтобы создать алмаз защиты.

Наконец Восточный знак пробежал по лезвию меча Сабриэль и занял свое место на полу резервуара. Не открывая глаз, Сабриэль и Тачстоун обернули лица к югу.

Создать следующий знак оказалось еще труднее, по их лицам катились струйки пота, тела их дрожали, но они добились своего. Знак засветился. Теперь рука Сабриэль была лихорадочно горячей, а Тачстоуна кидало из жара в холод. На него накатила волна тошноты и слабости, но Сабриэль сжала его руку, и это придало ему сил.

Создание третьего, Западного знака, стало испытанием на выносливость. На какое-то мгновение Сабриэль настолько ослабла, что несколько секунд Тачстоун должен был удерживать знак в одиночку. У него возникло чувство, будто он сильно опьянел, внутри головы все завертелось, и он потерял над собой контроль. Но Сабриэль напряглась, и Западный знак скользнул в воду.

В отчаянии они начали делать Северный знак, и им показалось, что прошли часы, пока он возник, хотя на самом деле на это ушло лишь несколько секунд. В последний

момент Сабриэль собрала все силы, все желание спасти отца, а Тачстоун добавил к этому груз двухсотлетней вины и печали.

Северный знак, ярко сияя, скатился по мечу вниз и засветился бриллиантом, блеск которого приглушала вода. Дорожка огня сил Хартии побежала от него к Западному знаку, от Западного — к Южному, потом к Восточному и вернулась к Северному, Алмаз был создан.

И немедленно Сабриэль и Тачстоун почувствовали облегчение. Прошла сильная головная боль, ноги перестала сводить судорога. Моггет потянулся на плечах Тачстоуна, где все это время он сидел совершенно неподвижно.

— Хорошая работа, — спокойно сказала Сабриэль, глядя на знаки сквозь устало опущенные веки. — Лучше, чем я делала в прошлый раз.

— Просто не знаю, как нам это удалось, — пробормотал Тачстоун.

Неожиданно он спохватился, что до сих пор держит в руке руку Сабриэль. Он отдернул свою с такой скоростью, будто касался змеи.

Сабриэль с испугом глянула на него. Тачстоун смотрел на свое отражение в ее темных глазах, освещенных свечкой, и как будто видел ее в первый раз.

Он увидел ее усталость, тонкие морщинки заботы и чуть опущенные утолки печального рта. Нос все еще был распухшим, на скулах оставались следы ссадин. И все-таки она была прекрасна, и Тачстоун неожиданно понял, что все это время он воспринимал ее только как Аборсена. А не как женщину…

— Пожалуй, мне пора идти, — сказала Сабриэль, внезапно смутившись от взгляда Тачстоуна, и левой рукой стала отвязывать Саранет.

— Дай-ка я помогу, — сказал Тачстоун. Он стоял очень близко и возился с кожаной тесемкой. Руки его еще дрожали после работы по созданию знаков, голова склонилась над колокольчиками. Сабриэль посмотрела на его волосы, и ей внезапно захотелось поцеловать его в макушку, туда, откуда расходились веером каштановые завитки.

Тачстоун отвязал тесемку, отступил в сторону, и Сабриэль вынула колокольчик, осторожно придерживая его, чтобы он не прозвенел раньше времени.

— Возможно, вам долго придется меня ожидать, — сказала Сабриэль. — Время в Смерти такое странное. Если… если я не вернусь через два часа, значит я… значит, я тоже попала в ловушку… Тогда вы с Моггетом должны уйти…

— Я дождусь, — резко сказал Тачстоун.

— Я тоже дождусь, это очевидно, — сказал Моггет. — Поскольку отсюда пришлось бы выбираться вплавь. Чего я не умею. Пусть Хартия пребудет с тобой, Сабриэль.

— И с вами, — ответила Сабриэль.

Она оглядела темный резервуар. Она все еще не чувствовала здесь Смерти, однако…

— Мы в этом очень нуждаемся, — печально сказал Моггет.

Сабриэль повернулась лицом к Северному знаку и начала поднимать меч, готовясь ко входу в Смерть.

Внезапно Тачстоун кинулся вперед и пересохшими губами быстро поцеловал Сабриэль в щеку. Это был неуклюжий поцелуй, который больше попал на край ее шлема, чем на щеку.