Сад Лиоты
Шрифт:
Когда Корбан отпер дверь и показался на пороге, Рут лежала на диване, завернувшись в одеяло.
— Где ты был? — Она пристально посмотрела на него.
— На прогулке.
— Сейчас одиннадцать часов. Тебя не было целых четыре часа.
Бледное лицо, покрасневшие от слез глаза, сбившиеся на одну сторону волосы. Такой он увидел Рут. Она, казалось, не двинулась с места за время его отсутствия. Корбан отвел глаза:
— Мне надо было подумать.
—
— Пытаюсь, но сейчас не надо об этом.
Рут отвернулась и словно вся сжалась.
— Я старалась все выбросить из головы, Кори. — Она снова повернулась к нему, и ее глаза наполнились слезами. — И ты постарайся все забыть.
Но ее слезы больше не трогали его. Даже море пролитых ею слез не вызвало бы в нем жалости.
— Я имею право распоряжаться своей жизнью. Ты тоже имеешь такое право. Но кому-то из нас пришлось бы отказаться от своей мечты. И это, конечно, была бы я. Так всегда бывает. Женщина должна от всего отказываться.
— Это тебе твои подружки наговорили? Да я сам мог бы все бросить, — с трудом произнес Корбан.
— И ты никогда не позволил бы мне забыть об этом, не так ли?
— Вместе мы справились бы.
— Только не теперь.
Резкость ее тона возмутила его.
— Да ты даже палец о палец не ударила, чтобы найти выход из положения.
— Я не могла ждать. Я понимала,что это когда-нибудь должно случиться. С женщинами так бывает. Но несколько месяцев назад ты говорил, что ничего не имеешь против абортов.
— Я ошибался.
Она медленно села и стала ждать, когда он все-таки на нее посмотрит. Корбан понимал это и не мог заставить себя повернуться к ней лицом.
— Кори, даже если бы я захотела все вернуть, то не смогла бы. — Она протяжно вздохнула. — Слишком поздно.
Да. Она постаралась. Дело сделано. Его ребенок мертв. Он с отвращением посмотрел на Рут. Все се чувства были написаны на лице: стыд, горе, растерянность и отчаяние. Она закрылась ладонями и зарыдала. И тут в нем проснулась жалость. Кто он такой, чтобы судить ее? Не он ли всего несколько недель назад выступал за разрешение абортов?
Чувствуя свою вину, он тяжело вздохнул и шагнул к ней.
— Прости меня, Рут.
Прости, что тебе пришлось совершить это зло. Прости, что мой ребенок мертв. Прости, что нам теперь предстоит жить с тем, что ты сделала.
Он погладил ее по голове и сел рядом на диван.
— Я виноват, что не поддержал тебя.
Может, ему надо было подумать об их совместном будущем, а не о своей собственной карьере…
—
Внезапно Корбана охватило сильное желание обнять ее и успокоить.
16
— Вчера вечером звонила Энн-Линн и сказала, что собирается праздновать День благодарения в Окленде. — Сообщая эту новость, Нора наливала Фреду кофе. — Вместо того чтобы приехать домой, моя дочь проведет каникулы у своей бабушки. — Она со стуком поставила чашку на стол, раздраженная тем, что он не может оторваться от газеты. — Ты слышал, что я сказала?
— Слышал, Нора. Я уже знаю об этом.
— Откуда?
— Энни позвонила в прошлую среду и рассказала о своих планах. В общем, неплохая идея.
Нора вскипела:
— А где была я тогда?
— Насколько помню, ты ходила по магазинам. — Он опустил газету, чтобы увидеть ее глаза. — Ты говорила, что в этом году хочешь пораньше подготовиться к Рождеству.
Теперь Эйлинора вспомнила. Она еще купила для Энни классный шелковый костюмчик василькового цвета. Он стоил триста долларов, не считая аксессуаров к нему: туфель, сумочки, шарфика и золотой булавки с жемчужиной. Она представляла, как потрясающе Энн-Линн будет в нем выглядеть. Васильковый цвет гармонирует с цветом ее глаз. А сейчас ей захотелось отнести все это обратно! С чего это она станет что-то дарить Энн-Линн, если юная негодница предает ее на каждом шагу?
Нора посмотрела на газету, которую Фред опять поднял и держал, как щит.
— И почему ты до сих пор ничего не говорил мне? — Ей хотелось выхватить у него газету и разорвать ее в клочья.
Вздохнув, Фред снова опустил газету и хмуро посмотрел на жену.
— Потому что Энни сказала, что перезвонит и все скажет тебе сама, что она и сделала, — процедил он сквозь зубы. — А еще потому, что не желаю влезать в глупую свару между тобой, дочерью и твоей матерью.
— Глупую? — Она едва удержалась, чтобы не накричать на него. — Ты мог бы помочь мне, Фред. — Она была крайне довольна холодностью своего тона.
— Это ты начала войну, Нора, причем намного раньше моего появления в твоей жизни. Я решил сохранять нейтралитет.
— Это равносильно тому, как если бы ты встал на сторону Энн-Линн. Или моей матери.
Фред закрыл газету и швырнул ее на стол, словно перчатку. Глаза его загорелись.
— И что плохого, если Энни хочет устроить празднование Дня благодарения в этом году у твоей матери? Она делает это из добрых побуждений.