Сад смерти
Шрифт:
— Скажи, Ировар, что сказали тебе духи, когда стояли у входа в твою ярангу? Что-то о наименее вероятном?
И пещера как бы осветилась новой надеждой.
— Да, — быстро откликнулся Ировар. — «Помни: ей на помощь придет тот, от кого этого меньше всего можно будет ожидать».
Сармик продолжил:
— «Когда она однажды попадет в беду, и все будет казаться безнадежным». Именно так и кажется сейчас!
— Я знаю, от кого это меньше всего можно ожидать, — сухо проговорил Вассар. — Но ведь не его же они имели в виду?
Сармик, Волк, решительно поднялся.
— Приведи
— Но ведь духи не хотели впускать его!
— Иди без разговоров! Посмотрим. Если он не сможет войти в пещеру, мы увидим, что это не может быть он.
Вассар исчез в холодном, медно-желтом свете. Они ждали в молчании, еще уверенные в том, что будет — если факел будет гореть. Шира с трудом сглотнула слюну и поискала глазами Даниэля, ища поддержки и утешения. Он быстро ободряюще улыбнулся ей, но чувствовал, что больше дать ей ничего не может.
Вошел Вассар. У входа в пещеру стоял Map с вопрошающим видом.
— Я объяснил ему, почему он должен войти, — сказал Вассар. — Сейчас ему никто не мешает.
— Подойди, Map, — сказал Сармик. — Встань вот на это возвышение и возьми в руку факел. Держи его высоко. Ты знаешь, в чем тут дело, правда?
Map кивнул.
— Но я абсолютно не хочу ей помогать. И я не самый близкий ей человек.
— Нет, пусть боги знают это, — сказал Ировар. — Но все равно, попытайся!
Map неохотно поднялся на камень. Ировар протянул ему еле-еле горящий факел.
Map медленно поднял руку.
С треском взметнулось огромное пламя и с обжигающей резкостью осветило пещеру. Факел горел, искры долетали до потолка, люди, внезапно почувствовавшие себя слабыми и беспомощными, отступили назад, не в силах выдержать этот сильный свет. Пещеру потряс раскат грома. Тень Ширы упала на гладкую стену горы. Расширившимися от удивления глазами они смотрели, как тень меняет цвет, темнеет и наконец становится совершенно черной. Они отчетливо видели голову, плечи и всю ее хрупкую фигурку, отпечатавшуюся на скале. Факел горел ярко, Map стоял неподвижно.
Медленно-медленно тень на стене менялась. Казалось, она вошла в скалу и оставила после себя отверстие — такое же по размерам, как Шира. Сейчас ее контуры образовывали края входа в темное пространство внутри.
Грохот стих. В пещере было тихо. И тут все услышали голос Ировара:
— Да, именно так говорится в предании о факеле! А она — лишь вступление к долгой истории об источниках. Я никогда не знал этого. Иди, Шира! Свет от факела Мара будет теперь твоей единственной поддержкой. Он будет сопровождать тебя на твоем долгом пути. Он будет отсветом того, что происходит с тобой, и путеводной звездой. Следуй за этим слабым пламенем, Шира, оно выведет тебя! А ты, Map, оставайся на месте, пока она не закончит свой путь, пока мы не услышим одиннадцать ударов гонга. Одиннадцать ударов, за семь богов и четырех духов, вплоть до последнего, тяжелого грохота, когда она найдет источник. Или до тех пор, пока факел не погаснет, тогда мы будем знать, что она погибла где-то в пути. Входи, Шира!
Ировар не знал, почему он произнес эти слова. Они просто пришли к нему, как будто его устами говорил кто-то другой. Шира в последний раз повернулась к ним, с немой
7
Гора за спиной Ширы вновь сомкнулась, и она очутилась в кромешной тьме.
Одна, подавленная и напуганная почти до умопомешательства.
Но когда глаза ее привыкли к этой темноте, вокруг постепенно стало немного светлее. Она могла видеть землю — свет от факела Мара как бы проникал сквозь каменную твердь горы и освещал пещеру, где она находилась, мягким и теплым светом.
Это была небольшая пещера, много меньше, чем грот снаружи. Три стены ее были голы, а прямо перед ней была четвертая стена, на ней было нечто, более всего напоминающее мемориальную доску. Шира подошла поближе.
На гладком камне были высечены имена и даты. На маленькой полке под доской лежал острый прозрачный кусочек горного хрусталя, похожий на продолговатый алмаз.
Шира попыталась разобрать, что же написано на доске.
В столбик, друг под другом были написаны двенадцать или пятнадцать имен, написаны они были не одной рукой, большинство — незнакомыми буквами, которые она не понимала, а судя по годам, все они были очень древними. Да, у некоторых были годы в соответствии с какой-то другой системой летосчисления, и все это еще больше запутывало ее. Но Шира смогла разобрать последнее имя. Оно было высечено примерно шестьсот лет назад. После столбика с датами шла новая колонка имен, написанных помельче, а на доске над этими именами стояло: «ФАКЕЛЬЩИКИ».
В свете факела были видны два из имен, высеченных большими буквами. Одно из них было последним, которое она смогла разобрать. Оно принадлежало легендарному герою прошлого всех северо-сибирских народов, героя того времени, когда предание и история сливались в одно, и их невозможно было отделить друг от друга. В памяти народа он жил как умнейший, добрейший и прекраснейший человек, который когда-либо рождался на этот свет. Имя его было Течин Хан.
Другое имя относилось к еще более древнему периоду, оно, должно быть, было из того времени, когда первые люди пришли в дикую и безлюдную страну через тундру.
Остальные имена были ей незнакомы, или же она просто не понимала написанного.
Шире было ясно, почему имена были высечены здесь. Эти люди когда-то вошли в эту гору, чтобы дойти до источника жизни с чистой водой. Двоим это удалось, и их имена как бы светились. Другие же погибли по дороге. Потому что не были настолько достойны…
Ширу охватил невероятный страх. Сюда пришла она, обычная девчонка, чья голова была полна мыслей совсем не благородных и не возвышенных. И она была настолько самонадеянна, что поверила в то, что справится! Она бросилась к стене, желая вырваться наружу, но ее кулачки напрасно барабанили по твердому и холодному камню.