Сад Учителя
Шрифт:
— Как ты это понимаешь? — спросил меня Учитель.
— Я понимаю, что когда мы узки, личны, пристрастны, полны эгоизма и замкнуты в его круге, Вечное не может проникнуть в нас. Но когда мы начнём разрывать этот круг, тогда возможно начать приближение к Вечному.
— Да, это так. И ещё нечто… Когда человек узко замкнут в своём круге, никакой доступ Света не может пробиться к нему, а чем шире охват его горизонта, тем чаще изливается на него помощь Наша. Да. Это так.
Учитель задумчиво смотрел вдаль, потом встал и прошёлся по терраске.
— Ещё Я хотел спросить тебя, как ты понимаешь посланную тебе любовь? Зачем Мы дали её тебе?
— Я бы хотела услышать это сама из уст Твоих, Учитель. Я жажду объяснения этого от Тебя!
— Я скажу тебе. Во-первых, это как дар, как милость, как помощь Наша тебе для преодоления мучительного, но неизбежного перехода в жизнь иных колебаний. И потом, благодаря
И Учитель благословил меня коленопреклонённую.
Вечер. 6 часов.
После молитвы мы снова все впятером собрались в беседке.
— Что же, — сказал Стивенс, — сегодня я вам расскажу свою повесть. Она не очень забавна. Я так называемый учёный, биолог, как вы уже знаете. Я с юных лет увлекался наукой. Я искал. Я мечтал в ней найти подтверждение тех духовных истин, которые смутно бродили в моём сердце. Но не нашел. Наоборот, наука меня отводила всё дальше и дальше, пока я окончательно не впал в полный атеизм. Я стал в жизни пессимистом. Я сказал себе, что жизнь — это ряд случайностей, смысла которых никто не знает и никогда не узнает. Моё духовное воскресенье связано с великим потрясением сердца. Оно связано со смертью моего тогда единственного, горячо любимого сына, который в неописуемых мучениях скончался на моих руках. Я пережил всю гамму чувств от униженной мольбы к «доброму Богу» моих детских лет до великого бунта возмущения и вызова всему сущему. И в момент, когда с опустошённым сердцем, без сил, без мысли я рухнул около кровати моего умершего сына и замер в каком-то полуобморочном состоянии, я услышал «голос», который позвал меня. Теперь я знаю, что это был голос Учителя, но тогда я ещё не знал ничего о существовании Учителей. Этот голос мне говорил о Вечном Единстве, о пути, о страданиях, которые подводят к великому пониманию, об экстазе творческого сердца. Я был поражён, ошеломлён… В моём сердце словно дрогнуло что-то и… разбилось. Свет просветления хлынул в моё сердце. Я рыдал… Но теперь я уже рыдал от счастья просветления, от восторга прозрения. Так я встретил своё первое пробуждение к Свету. Вскоре я встретился с книгами Кришнамурти. Они мне очень многое дали. Я начал перестраивать себя сначала, я всё передумал заново и всё моё миросозерцание переменилось. Там, где в науке я видел только отрицание смысла жизни, теперь я нашёл подтверждение смысла и увидел Цель. Сейчас я пишу научный труд: «Биология и её значение в эволюции жизни». В этой книге я научно доказываю, как жизнь проявляет себя через форму, одухотворяя её, и что форма не перестает быть даже будучи невидима. Мой труд далеко ещё не закончен. Я ещё не закончил всех опытов, которые подтверждали бы мою основную мысль, что всё одухотворено и что материя — есть дух и дух — есть материя, но что в цепи бесконечной эволюции видов наступает тот предел, когда вид получает самостоятельное сознание и отсюда начинается его новое раскрытие до полного слияния с Сознанием Жизни, которое и есть Единство. Я думаю, что мой труд может быть прольёт свет в ту область, где пока всё ещё человечество ищет ощупью, в темноте. Вот и всё.
— А личная жизнь? — спросила Анита.
— Личная жизнь… Ах, я не был в ней счастлив. Мать того ребёнка, который умер на моих руках, бросила меня за два года до его смерти. Её уход унёс у меня много сил. После смерти моего мальчика я долго жил одиноким. Свет, который зажёгся в моём сердце, наполнял меня, и я не чувствовал остроту одиночества. Потом я вторично женился. Это была моя большая ошибка. Мы с женой совершенно не созвучны друг другу. Но у нас семья, два сына-близнеца. Я боюсь лишить их матери. И мы живём под одной кровлей, давно чужие друг другу. Но мои мальчики мне очень дороги. И в них вся моя «личная жизнь». Но главная моя жизнь протекает, конечно, в глубине моего сердца. И это не оставляет места ни для чего иного. Теперь для меня настало истинное пробуждение.
Стивенс замолк. «Очень хочется пожать ему руку», — подумалось мне. Видно, это была общая мысль, так как Феликс из темноты сказал:
— Мне хочется пожать твою руку, Стивенс.
— И мне!
— И мне!..
Наши руки все потянулись к Стивенсу. Когда Стивенс снова заговорил, его голос был взволнован.
— Спасибо, спасибо, друзья! Я верю вам… Вы все — моя семья! И наша Родина — едина, как и едина Цель всех нас.
— Как и дух во всех нас, — добавил Феликс.
Мы ещё побыли все вместе в полной тишине, и казалось, что наша привязанность и взаимное доверие друг к другу где-то скрепляется для вечных целей.
Условились
17 октября.
В восемь часов была общая молитва. В десять часов я взошла в круглую комнату Учителя. Он был уже там. По Его знаку я села. Учитель повелел мне принять передачу в слухе. Я открыла глаза и записала под диктовку Учителя:
Причин слишком много у тех людей, которые не стремятся к раскрытию в себе духовной жизни. Но они пребывают во тьме. Истинный Свет начинает тогда пробиваться в сердце, когда оно насыщено, полно и готово к раскрытию. Тогда всякие причины и поводы, бывшие раньше помехой или казавшиеся таковыми, исчезают. События и случаи внешней жизни, слишком тесно обступившие человечество, составляют как бы кору, сквозь толщу которой очень трудно пробиться свету духа. Каким же способом человек может приблизиться к пониманию того, что эта внешняя жизнь, жизнь форм и фактов — ещё не вся жизнь и что за ней простираются огромные поля знания и мудрости, опыт которых ждёт его совершенного восприятия? Мир, окутанный иллюзиями, сделался добычей страстей противоположностей, в которых медленно, очень медленно созревают Наши посевы. «Обычное» и «повседневное» — вот в чём живут люди, и всё остальное их не интересует, всё остальное им кажется химерой, заблуждением… О, какое превратное понимание всего сущего! Нами сейчас направлен в мир новый способ воздействия на людей, который должен оживить, омыть самые корни их существования и подточить всё, готовое рухнуть и близкое к загниванию. После очень многих веков настал век расцвета для множества. И в жизнь «обычного» дня властно вступает «необычное». Но оно так тонко, так нежно ещё, что далеко не все могут это заметить, вот почему Мы послали в мир Наши Слова через те проводы, которые годны для этой работы. Это, конечно, те сердца, которые уже готовы к восприятию Света или уже совсем раскрыты. К сожалению, таких немного. И Мы дорожим этими «факелами в ночи». Но там, где поставлен Нами такой «факел», там возжигаются Нами новые очаги Света — они не могут не возжечься, ибо через Нас горит Свет в сердце стоящего среди них. Аминь.
— На сегодня это всё.
Я снова очутилась в круглой комнате, и Учитель, благословив, меня отпустил.
День. 12 часов.
Была молитва, после которой Учитель сказал нам:
— Да будет Моё благословение дню вашему. Идите с миром!
День. 5 часов.
Я была в нерешительности… Я не знала, идти мне снова к Учителю в горах или не надо. Голос внутри меня молчал. И всё же я пошла. Я говорила себе: «Я подожду в круглой комнате. И если Учитель не придёт, значит, и я уйду».
Я взошла в дом Учителя. Подошла к двери в круглую комнату и открыла её. Она была пуста. Мягкий, зеленовато-голубой свет освещал её высокие шкафы. Я села за стол и стала ждать. Прошло очень немного времени, как вдруг дверь медленно раскрылась, и на пороге появился Учитель.
— Ты уже здесь? Это хорошо. Я решил сегодня продиктовать тебе ещё одну статью. Открой глаза и пиши в слухе:
Начали пробуждаться спящие после многовекового сна. Всюду, со всех сторон в мире, раздаются новые песни, новое торжество возрождающейся духовности, той духовности, которая составляет истинную основу Жизни. Нам нужно сейчас, чтобы сердца, пробудившиеся от спячки, почувствовали эту новую волну жизни и чтобы их первые, радостные листья возродившейся жизни были залогом иных возможных расцветаний.
Нам нужно дать в мир по-новому ту мысль, что никто не забыт, никто не покинут, и что в общем единении всего человечества — залог его развития. Нам надо, чтобы те, которые идут впереди, несли в мир весть о всеобщем возрождении, о реконструкции жизни, как внешней, так и внутренней. Эти первые ласточки уже есть, их призыв уже слышен некоторыми, теми, которые умеют слышать. Мы хотим зажечь по-новому мысль человека и возродить его чувства, облечь его в праздничные одежды и, указывая ему на возрождающуюся зарю, направить его шаги твёрдо и уверенно к Свету.
— Всё.
Я снова увидела себя в круглой комнате.
— Это всё, — сказал Учитель. — Мы хотим укрепить тебя так, чтобы ты была способна воспринимать малейшее Слово, идущее от Нас, во всей его чёткости и ясности. Будь счастлива и будь радостна! Это лучший путь, по которому пройдут Наши передачи. Придёшь через два дня.
И Учитель отпустил меня.
День. 5 часов.
Я поспешила на площадку роз в надежде, что застану ещё там своих друзей. Действительно, они ждали меня.