Сад вечерних туманов
Шрифт:
– Передайте это ей, – попросил Аритомо, вручая мне коробку, которую держал в руке. Трое мужчин отправились к плетеным стульям на лужайке. Я подошла к Эмили и отдала ей коробку. Она легонько встряхнула ее и поставила на стол.
– Хорошо, что ты привела его с собой, – сказала она. – В последнее время мы не так уж часто видим его.
– Они давно друг друга знают? – спросила я, поглядывая на Аритомо. Он допил бокал вина и взял у служанки еще один.
– Магнус и Аритомо? – Эмили задумалась. – Лет десять, нет, пятнадцать, по-моему. Они были когда-то такими хорошими друзьями, знаешь ли.
Магнус шепнул что-то Аритомо, тот откинул голову назад и рассмеялся.
– Похоже,
– Когда-то он приходил сюда каждое воскресенье и всегда что-то приносил с собой. Бывало, много пил и становился совсем мабук [152] с Магнусом и их приятелями. Но после Оккупации он навещает нас все реже. Всегда одна и та же причина: занят, лах, устал, лах…
– Что-то меж ними произошло?
152
Мабук – пьяный (малайск.).
– Ты хочешь сказать, они поссорились? Нет, никаких драм, лах. Это все война, думаю. Она в чем-то изменила их дружбу.
Эмили открыла еще одну коробку и достала кипу бумажных фонариков, каждый из которых был сложен плоско, и дала мне один. Он растянулся, как аккордеон, когда я потянула за оба конца.
– Когда я вижу фонарики, снова чувствую себя маленькой девочкой, – сказала она. – Ты с фонариками играла, когда уже была взрослой?
– Мои родители праздновали китайский Новый год, а другие праздники – нет.
– Я удивилась бы, если б праздновали. Магнус говорил мне, что они были истовые анг-мо.
Аритомо, все еще поглощенный разговором с американцем из Бангкока, заметил, что я слежу за ним, только я все равно не отвела взгляд.
– Старый Мистер Онг, он был нашим соседом, бывало, устраивал вечера любования луной. Мы видели, как его дети играли с фонариками. Его первая жена всегда оделяла нас лунными пряниками [153] . Я всегда думала, правда ли это… ну, что в лунных пряниках прятали тайные послания какие-то мятежники, замышлявшие свергнуть китайского императора.
153
Лунные пряники – круглые (иногда иной формы), красиво (с добрыми пожеланиями и мудрыми советами) выпеченные китайские пряники-пирожные, которые в Праздник середины осени дарят друг другу члены семьи и друзья.
– Ай-йох, держись фактов точнее… мятежники были китайцами, – сказала Эмили. – Они хотели покончить с правлением монголов. Восстание намечалось поднять в Чжунцю. И послания не всегда прятались внутри пряников.
– Где же еще их прятали?
– Иногда их писали прямо на пряниках. Послания вырезались в формочке для пряника. А готовый пряник разрезали на четыре части.
– Послание можно было прочесть, только сложив все куски вместе, – догадалась я.
– Умну, да? Подумать только: скрыто у всех на виду!
– Значит, в Чжунцюцзе празднуется это самое восстание.
– Эх, вы, девочки современные-пресовременные! При всем университетском образовании, вы не знаете даже вещей вроде этой, не знаете о ваших собственных традициях, –
– Это потому, – вмешался Магнус, принесший нам выпить, – что ты им ее каждый год рассказываешь.
– Им нравится ее слушать, – сказала Эмили, давая последний фонарик какой-то девочке.
Магнус подмигнул мне и обратился к ребятне:
– А ну, мари-мари [154] , ребятишки, сейчас тетя Эмили расскажет вам сказку. Сюда, сюда!
Большинство детей понимали и немного говорили на простом английском, но Магнус повторил свое приглашение на малайском, закончив его еще одним увещеванием мари-мари и призывным загибанием пальцев обеих рук.
Дети собрались вокруг нас. Эмили метнула на Магнуса сердитый взгляд, но было видно, что ей очень приятно. Когда ребятишки расселись на травке, Эмили спросила:
154
Мари-мари – зд.: давайте-ка сюда (малайск.).
– Вы все знаете, почему сегодняшний праздник зовется еще и Лунным?
– Потому что луна сегодня такая большая? – выпалил один мальчишка.
– Вот это молодец! – воскликнул со смешком Тумз.
– Потише-ка, вы, лах, – осадила его Эмили.
Натянув юбку на колени, она опустилась на траву. И начала:
– Давным-давно было в мире десять солнц. Всякий день каждое из них по очереди сияло на небе. Но вот в одно утро случилось что-то непонятное, что-то, чего никогда не случалось раньше: все десять солнц взошли в одно время. В мире сделалось слишком жарко. Вах! Загорелись деревья и… х-х-у-ш-ш-ш!.. все джунгли охватило пламя. Вскоре все реки и моря выкипели, вода обратилась в пар. Животные умирали, страдали миллионы людей…
Некоторые из ребят слушали, раскрыв рты и не сводя с Эмили широко раскрытых глаз. Один мальчик сидел на коленках и то и дело оборачивался в поисках родительской поддержки.
– Император Китая забеспокоился, – продолжила Эмили, – однако все его мудрейшие советники уверяли, что ничего поделать нельзя. «Такова Воля Небес», – говорили они. Но вот попросил позволения высказаться один молодой придворный. И рассказал, что слышал о лучнике по имени Хоу И, который сбивал с неба всех, кого угодно, как бы высоко они ни залетали: ласточек, аистов, орлов. Его стрелы даже пронзали облака. «Ваше Величество, – произнес молодой придворный, – наверное, можно бы попросить Хоу И сбить солнца из лука?»
Голос Эмили донесся до остальных гостей, и они по одному оставляли общий разговор, чтобы послушать. Аритомо сидел, выпрямившись, на плетеном стуле и больше не разговаривал с сидевшим рядом американским торговцем шелком.
– Император счел мысль молодого придворного здравой. «Пошлите глашатаев и приведите этого Хоу И ко мне, – приказал он. – Живо!» Когда лучник прибыл, Император сообщил, что тому надлежит сделать. Хоу И выслушал, а потом попросил, чтобы его отвели на самую высокую башню во дворце. Император, которого несли на паланкине рабы, следовал за Хоу И до самой верхушки башни. Все выше и выше поднимались они, пока не забрались на самый верх. Там была открытая площадка, на которой Император каждый раз устраивал церемонии приветствия солнца в первый день Нового года.