САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики)
Шрифт:
Между тем Франкенбург и другие сосредоточенно углубились в мои записи, которые я вынужден был им передать.
Франкенбург проворчал:
— Я должен все проверить и перепроверить. Мне нужен компьютер. Мне нужно пять дней.
Но маленький доктор Имхоф сказал:
— Послушайте, мы не должны исключать возможность того, что прочитанное нами здесь действительно соответствует истине. Мы должны это допустить хотя бы для очистки совести.
— Хорошо, хотя бы для очистки совести, — сказал Франкенбург. — Ну и что?
— А
— Пусть будет так, — сказал я. — Он говорит здраво.
Инженеры из Компании Сейфов и Хранилищ, прибывшие самолетом, выгрузили свое хозяйство у банка. И среди баллонов, защитных очков для глаз и прочих приборов я заметил несколько противогазов.
— А это зачем? — спросил я у ле Кэ. Франкенбург, не расположенный к уговорам, сказал недовольно:
— Да, да, сверлите дыру, оставьте эту штучку Перфремента до понедельника. Но пока я расшифрую эту формулу, его так называемый «фтор восемьдесят плюс» за это время испарится.
Некий доктор Шьяпп сказал мрачным тоном:
— Это метафизика: если мы его оставим — он испарится, если мы его не оставим, он тоже испарится, но, насколько я понял из записей Перфремента, если мы оставим здесь «фтор восемьдесят плюс», мы испаримся вместе с ним в коллективное небытие. Лучше сверлите дыру.
Я напомнил:
— Мосье ле Кэ, я вас спросил, для чего здесь эти противогазы?
— Видите ли, — ответил он, когда дверь подвергается постороннему вмешательству, автоматически включается сигнал тревоги, подвал заполняется слезоточивым газом из встроенных контейнеров.
— Вы сказали — слезоточивый газ? — спросил я.
— В высокой концентрации.
— Тогда, — закричал я, — немедленно отойдите от этой двери! — Я апеллировал к Франкенбургу: — Вы ненавидите каждое мое слово, старина, но вы честный человек. Признавая, что мои записи верны, — а я клянусь, что они верны, — вы поймете, что мой «фтор восемьдесят плюс» вступает в реакцию только с одним веществом. А это, будь я проклят, как раз то вещество, из которого делают слезоточивый газ!
Франкенбург кивнул головой. Шьяпп сказал:
— Как ни вертите, но мы здорово влипли!
А старый Рэйзин проворчал:
— По-моему, это как раз то, что драматурги называют абсолютно безвыходным тупиком. Поправьте меня, если я ошибаюсь.
Но тут маленький Имхоф спросил:
— Есть ли тут хоть какая-нибудь часть подвала, куда не подведен сигнал тревоги? И если есть, то где именно?
Ле Кэ ответил:
— В техническом смысле существует лишь одна сторона подвала, достижимая снаружи, если только это можно назвать «снаружи». Задняя стена нашего подвала примыкает к задней стене расположенного по
— Ага! — воскликнул начальник полиции.
— Приведите Моникендама, — приказал министр безопасности.
И этот известный ювелир и ростовщик был немедленно доставлен. Он сказал:
— Я охотно открою свой подвал, но у меня есть партнер, Уормердам. Наш подвал открывается комбинацией из двух замков, отпираемых одновременно. Они расположены таким образом, что один человек не может отпереть оба замка в одно и то же время. У меня своя секретная комбинация, у Уормердама — своя. Чтобы открыть подвал, мы должны здесь присутствовать оба.
— Вот как становятся богачами, — пробормотал старый Рэйзин.
— Вот как остаются богачами, — поправил его Моникендам.
— Где находится Уормердам? — был задан вопрос.
— В Лондоне.
Тут же позвонили в Лондон, и агенты секретной службы вытащили беднягу Уормердама, пронзительно кричащего, прямо из-за обеденного стола, стремительно доставили его на аэродром реактивных самолетов и запустили вверх с такой скоростью, что он прибыл в Сабль де Фесс в состоянии полной прострации и с салфеткой, все еще засунутой под подбородок.
Зато теперь, по выражению начальника полиции, все это дело стало для него ясным как на ладони. Я был в его глазах кем-то вроде главы преступной шайки, профессором Мориарти, и моей истинной целью была кладовая ювелиров… Он усилил полицейский кордон, и Моникендам с Уормердамом открыли свой подвал.
Люди из Компании Сейфов и Хранилищ приступили к работе, но не раньше, чем оба ювелира получили от президента банка подписанную и засвидетельствованную гарантию возмещения убытков (министру они не доверяли). И вот прочная сталь и железобетон обнажились, и мы начали бурить заднюю стену банка.
— Время бежит, — сказал я.
Рэйзин вызвал всеобщее раздражение, заявив:
— Фантазии, друзья мои, одни только фантазии заставляют нас так потеть. Принимая во внимание все обстоятельства, думаете ли вы, что мегатонна, или тиранотонна, или ультимон могут причинить нам — лично нам — больше вреда, чем, скажем, фунт динамита?
К пяти часам утра мы проделали брешь в стене. Я сказал:
— Прекрасно. Теперь не о чем беспокоиться. «Фтор восемьдесят плюс» не сможет взорваться.
И когда я предложил выпить по чашке горячего чая, мосье ле Кэ попытался меня задушить.
Но люди продолжали работать, пока отверстие не достигло около двух футов в диаметре; и тогда самый низкорослый из них взял мой ключик, протиснулся сквозь дыру и вернулся с содержимым моего отделения в сейфе — маленьким бумажным пакетиком с «фтором восемьдесят плюс».
Я показал Франкенбургу, как сильно он уменьшился в объеме.
— Клянусь Богом, мы были на волоске от гибели, — сказал я.