Садовник из Очакова

Курков Андрей Юрьевич

Игорь колкое игристое шампанское подержал во рту, потом проглотил. «И что я в ней такого нашел?» – подумал ее голосом, словно еще раз прослушал уже слышанную магнитофонную запись.

– Что это вы на меня так смотрите? – спросила уже не игриво, а чуть напряженно Валя.

– Мы же договорились на «ты» разговаривать, – Игорь сказал, усмехаясь.

– Тогда пьем на брудершафт! – рассмеялась Валя.

Выпили.

Игорь отнял большой палец от горлышка бутылки – газ уже не выходил, и пены больше не было. «Вкрутил» бутылку донышком

в песок. Стянул сапоги, снял носки, попробовал закатать галифе. Зашел по щиколотку в воду.

– А она не холодная! – удивленно произнес.

– Конечно, не холодная! – сказала Валя. – Мальчишки еще месяца два купаться будут!

– А девчонки? – смешливым голосом спросил Игорь.

– Те, что посмелее, тоже!

– А ты из тех, что посмелее? Или из других?

– Ну, те, что мало учатся, всегда смелее тех, кто из университета вышел!

– Это на личном опыте проверено?

– Налей лучше еще шампанского! – попросила Валя.

Игорь налил. Себе и ей.

– Ну, за что выпьем? – спросил.

– За моего мужа, Петю, чтоб не болел! – предложила Валя.

Игорь удивился, но виду не подал. А если б и подал, было бы не видно из-за темноты.

– Ты его любишь?

– Раньше любила, а теперь жалею.

– И его это устраивает? То, что ты его жалеешь?

– А чего? – Валя пожала плечиками, отпила шампанское. – Жалость ведь крепче, чем любовь! Разлюбить можно кого угодно, а «разжалеть» – такого даже слова в языке нет. Человека жалеешь, пока он жив, только когда помрет – жалость проходит. Вот и выходит, что для мужа моего лучше, если я его сильно жалею…

– Я б не хотел, чтобы меня жалели, – задумчиво произнес Игорь. Протянул руку к шоколаду, взял квадратик, положил в рот. Шоколад был горький, твердый.

– Это потому, что тебя, наверно, по-настоящему еще ни одна женщина не жалела!

– Меня, наверное, еще ни одна женщина по-настоящему и не любила, – закивал Игорь, почувствовав вдруг в словах Вали куда более богатый житейский опыт, чем его собственный.

– Ты ж еще молоденький совсем. – Рука Вали обняла Игоря за плечи, она придвинулась к нему, и тепло ее тела дотянулось до его кожи, проникло сквозь гимнастерку.

– Сними хоть кобуру, а то колется, – пожаловалась шутливо Валя.

Игорь послушно снял ремень, опустил его с кобурой на песок с другой стороны.

– Хочешь, искупаемся? – предложила она.

– Я не взял ничего, – растерялся Игорь.

– Почему «ничего»? – рассмеялась Валя так громко и звонко, что Игорь испуганно оглянулся по сторонам. – Шампанское взял, шоколадку взял, меня взял! Давай, раздевайся, голышом окунемся да и высохнем, если дождь не пойдет.

Игорь расстегивал пуговицы гимнастерки и краем глаза следил, как снимает с себя платье Валя. Ее лакированные туфельки белели на песке. Когда она, раздевшись, оглянулась на Игоря, он так и сидел на песке с расстегнутой, но не снятой гимнастеркой.

– Что, стесняешься? – усмехнулась она.

Игорь готов был

провалиться под землю. Но гораздо больше пугала его другая мысль – мысль о том, что, сняв форму, он может исчезнуть из этого времени, с этого места, оставив красивую, полную жизненной силы женщину одну. И тогда уже она может испугаться!

– Я так, – Игорь поднялся на ноги, выложил в тряпичную сумку пачки с рублями, чего она не заметила, и решительно зашел в воду.

– Ты такой странный, – рассмеялась она и голышом стала заходить в воду рядом с ним.

На ее тело можно было смело приклеить бумажку с советским «знаком качества» – пятиугольником с аббревиатурой «СССР», который ставили только на самой лучшей продукции. Всё в ней было идеально: и лицо, и грудь, и талия, и бедра. И при этом ничего не было в ней общего с обнаженными красавицами с обложек и страниц «Плейбоя» или других мужских журналов. Там, на обложках, сексапильность заменяла красоту. Заменяла, да и заменила в головах миллионов мужчин. А здесь, рядом, в темной воде Черного моря, Игорь мог протянуть руку и дотронуться до самой настоящей красоты. И он дотронулся до ее плеча. Она обернулась, ее улыбка словно говорила: «Ну не бойся меня, не бойся!» И Игорь обнял ее, как бы случайно коснувшись ладонью груди.

Валя шутливо оттолкнула его.

– Ты меня гимнастеркой поцарапаешь!

Игорь сделал шаг назад. Остановился, не сводя с нее взгляда.

Она окунулась с плечами, придерживая руками волосы над водой. Вдалеке в темноте пульсировал свет огоньков.

– Это город? – спросил Игорь, показывая на огоньки рукой.

– Это порт, – ответила Валя.

Они вышли на берег. Игорь, одежда которого накрепко прилипла к мокрому телу, стоял и слушал собственной кожей, как по нему стекает морская вода. Ощущение было не из приятных. Оглянулся на Валю. Она чем-то вытирала шею.

– Что это у тебя? – спросил удивленный Игорь.

– Носовой платочек, – показала она ему.

Валя выкрутила в руках платочек и снова стала им вытираться. Игорь стянул с себя гимнастерку, осторожно выкрутил ее – вода полилась ручьем на мокрый песок. Снял и мокрую майку, тоже выжал. Валя стояла боком, ее красивая грудь из-за своей малоподвижности показалась на мгновение монументальной, вырезанной из камня, вылепленной из глины. Он подошел, обнял Валю, прижал ее к себе так, что жар от ее груди проскочил молнией прямо в его сердце.

– Я еще не начала принимать лекарства, – тихо произнесла она, и ее руки легли на плечи Игоря.

Они стояли, обнявшись и обмениваясь теплом своих тел. Стояли, казалось, недолго, но Игорь вдруг понял, что гладкая и жаркая спина Вали совершенно суха. Он дотронулся ладонью до своего бока – он тоже был сух.

– Когда я вылечусь, – теплый Валин шепот ударил в его левое ухо, – я тебя пожалею! Обещаю!

Игорь доразлил шампанское по стаканам. Поднял с песка шоколад.

– Показать фокус? – спросил, передавая Вале стакан.