Садовники Солнца (сборник)
Шрифт:
Анатоль вздрогнул.
Просьба Ирины показалась ему продолжением собственной лжи.
— Разве ты не знаешь? — он нахмурился. Губы его сложились в горькую полупрезрительную ухмылку. — Я — пуст! У меня за душой ни-че-го-шень-ки! Я год уже в руки ничего не брал, понимаешь ты это?! Да, я лгал тебе, когда ты изредка звонила. Я не рисовал в горах, я там выл, понимаешь?! Вот так, по-волчьи…
Ирина отпрянула.
Тяжкая, слепая волна захлестнула мозг Анатоля, смыла логичные и ясные построения рассудка.
— Ложь, все —
Он задыхался от гнева, терял слова:
— Скучно, видишь ли, ей… Огонь…
— Ты не прав, Толь, — девушка побледнела. Одной рукой она поспешно оперлась о ствол корявой сосенки, другую прижала к груди. — Я все понимаю и очень жалею… Но ты не прав, Толя. Чувствуют по-разному. И любят тоже.
— Что?! — он уловил из всего сказанного только одно слово. Оно разрослось до неимоверных размеров, стало крениться на него, будто скала. Вот-вот рухнет и раздавит. — Жалеть? Меня? Ты…
Анатоль рванулся, побежал, не разбирая дороги, в глубь стынущего леса. Среди сосен то и дело попадались какие-то странные сооружения и механизмы. Он натыкался на них, сворачивал, кружил между деревьев и скал, среди непонятной внеземной бутафории, пока, наконец, не увидел нечто знакомое: возле цепочки легких сферических павильончиков высилась ярко-желтая громада «Голиафа».
— Я вам покажу! — яростно выдохнул Анатоль, будто все, что он видел, было ненавистно ему, враждебно. В каждом камне, в каждом дереве чудились теперь враги. Окружающие его, спутавшие все тропки, перекрывшие все ходы-выходы.
— Я вам сейчас покажу!
Он взбежал по металлической лесенке, рванул на себя дверцу кабины.
— Вперед! — скомандовал Анатоль.
Тяжелая сверхмощная машина дрогнула, поползла вперед. «Голиаф» предназначался для земляных работ и, как все машины планеты, управлялся звуковыми командами, голосом, то есть, словесно вводилось только основное задание — курс движения, скорость, производственная задача. Всеми промежуточными операциями управлял логический блок.
«Голиаф» вдруг остановился.
— Что еще? — взревел Анатоль, наклоняясь над пультом.
— В секторе действия рабочего инструмента творения человеческих рук, — ответила машина. — Полусферы — ценные экспонаты.
Анатоль зловеще расхохотался.
— И тут нельзя, — пробормотал он, нащупывая на полу кабины массивный стержень. — Где у тебя блок ограничений? Здесь? Хорошо. Сейчас я тебе растолкую…
В следующий миг стержень обрушился на пульт.
Анатоль бил и бил до тех пор, пока «Голиаф» вновь не двинулся вперед — тяжело раскачиваясь и слепо тыкаясь из стороны в сторону.
Сферические павильоны хрустнули под гусеницами, будто яичная скорлупа.
Браслет связи мигнул малиновым огнем, запястье кольнул электрический разряд.
Илья вскочил.
Кто-то вызывал его по специальному
— Слушаю, — поспешно отозвался он.
В объем экранчика ворвалось лицо Ирины. Бледное, испуганное. Из глаз Язычницы катились горошины слез.
— Он здесь, на стройке, — сказала девушка, кусая губы. — Он ничего так и не понял, ничего… Почему вы молчите, Илья?
— Что случилось? — Илья машинально потянулся за форменной курткой. — Где он?
— Убежал, — всхлипнула Ирина. — Он какой-то бешеный. Он погубит себя. Спасите его, Илья!
Гнев, жаркий, как удушье, гнев завладел Ильей. «Неужто все прахом? — мелькнула возмущенная мысль. — Месяцы узнавания, работы. Усилия стольких людей. Их боль и тревоги. Моя боль…»
Он устыдился этой вспышки. Так же тяжело и жарко, как и гневался. «Это не вина Анатоля, запомни, — приказал он сам себе. — Это беда его. И твоя тоже».
— Лечу, — коротко сказал он Ирине. — Вылетаю. Только вы не волнуйтесь. Я вылетаю.
Уже в воздухе Илья пожалел, что не вызвал скоростной глайдер. Гравилет — машина хорошая, но там Анатоль и у него слишком много свободного времени… Бешеный — так сказала Ирина. Зная его импульсивность, можно ожидать… Что, собственно, можно ожидать? Все, что угодно. Да, поговорили…
Вынужденное бездействие становилось невыносимым. Дурные предчувствия подступали со всех сторон, и Илья не успевал от них отбиваться. Минут через десять, когда Анатоль вдруг померещился ему уже неживым — а что, а что, пытался же он покончить с собой, пытался?! — Илья встрепенулся и вызвал по шестому каналу совет Мира.
— Стажер Юго-западной школы Садовников, — представился он дежурному оператору. — Прошу две минуты планетарной связи.
— Мотивы? — спросил оператор.
— Человек в опасности, — скупо ответил Илья и, помедлив, будто слова эти не давались ему, добавил: — Возможно, опасен и сам.
— Даю минутную готовность, — оператор сделал на пульте какое-то переключение.
Илья даже поежился, представив, как вызов совета Мира заставляет всех и каждого отвлечься от своих срочных или несрочных дел, взглянуть на браслет связи или на общий экран. Миллиарды людей сейчас будут…
— Говорите, — позвал его оператор. — Земля слушает вас.
— …Сорок минут назад, — Илья заканчивал свое обращение, — Жданов находился в районе строительства Музея Обитаемых миров. Гнев неправедный или отчаянье владеют сейчас им — я не знаю. Но кто бы ни встретил его, — сообщите мне. И будьте с ним бережны.
Планетарный эфир отозвался лишь тихими шорохами. И в этой тишине Илье почудилось ожидание огромного множества людей. Внимательное, еще не укоризненное, но уже чуть-чуть недоуменное ожидание. Будто он что-то забыл сказать. Необязательное и в то же время самое главное. Ждал и оператор, хотя две минуты уже истекли.