Садовники Солнца
Шрифт:
– Улетай поскорей. Разберись, в наших делах и улетай. Опасен ты для меня.
– Чем же?
– удивился Илья.
– Ты мне тоже нравишься. А это крайне опасно. Это расслабляет. Я привыкла быть свободной. И сильной.
– Интересно, - Илья опустил глаза.
– Я только одного не пойму, Поль, почему "тоже"?
– Не смей врать!
– сердито сказала Полина.
– Вы проповедуете предельную искренность и смелость в общении. Зачем же ты...
– Виноват, - вздохнул Илья.
– Наверно, старею. Да, конечно же, ты мне нравишься. Очень нравишься. Ну и что?
– Нет, нет!
– она испугалась всерьез.
–
– Это... ты же врач, знаешь. Внезапные влечения возникали раньше от чувственного голода... Патология бесконтрольной психики... Нет, не хочу.
– Погоди, Поль, ты все перепутала...
– начал было Илья, но Полина уже шла к выходу из сада. Быстро, чуть ли не бежала, боясь, наверное, что он станет догонять.
"Зачем, зачем она так трезво и безжалостно?
– с тоской подумал Илья. Кого она боится? Себя?.. Ну и Станция. Здесь даже отношения между людьми строятся по принципу дурацкой детской игры. Столько тепла, неподдельного тепла... и вдруг обжигающий холод. Нет, пора вплотную заняться Окном... И улетать. Конечно же, надо улетать".
– Лоран, не отвлекайтесь!
– прикрикнул Илья на ассистента.
– С этим справится и диагност... Следите за жизнеспособностью клеток.
Он быстро отсекал сожженные вакуумом ткани, обуглившиеся сосуды: "Прочь, прочь все, что поражено. Чем тщательнее удалена некротизированная ткань, тем больше активная площадь для трансплантата... Прочь и этот черный лоскут... Держись, мой милый".
От руки Исаева фактически осталась уже одна кость с лохмотьями непораженных тканей. Еще ужаснее выглядело развороченное плечо. В глубине рваной раны в области грудной клетки виднелась легочная масса.
– Протез, - все еще сердито проворчал Илья.
– Протез и этот железный истукан мог бы вживить. Ге-ни-альное решеньице - протез! А вдруг, как говорит Ольга, они не понравятся друг другу?.. Ничего, я тебе, Иван, сейчас такую руку слеплю...
Универсальный диагност на "истукана" не обиделся. Он выбросил на объемном изображений искалеченной руки еще два красных огонька - места поражений, не замеченные хирургом - и тут же сообщил:
– Начинаю вводить стимуляторы митозного деления клеток.
– Молодчина, - похвалил Илья электронного помощника и добавил, обращаясь уже к Полине: - Подберите режим митогенетического облучения. Активный режим!
Начал поступать трансплантат. Розовая масса аккуратно ложилась на остатки руки, на плечо Исаева, но Илье показалось, что тубус хирургического комбайна движется чересчур медленно, и он приказал вскрыть еще один консервант.
Зачерпнул рукой. Бросил на операционный стол, будто ком глины. Еще и еще. Затем начал наращивать трансплантат на кость. Хуже всего было с формой руки. Илья лепил кисть и с нетерпением поглядывал на громоздкую установку диагноста: тот явно опаздывал с изготовлением форм. И если бывший врач Ефремов как хирург умел многое, то как скульптор - он это почувствовал сам - был беспомощен.
– Что там?
– не выдержал Илья.
– Посмотрите, что там с формой. Готова?
– На подходе, - тотчас ответила Лоран.
– Идет стерилизация.
Она
"Он не просто талантлив, - подумала Полина.
– Он еще и чертовски смел. Определить грань, за которой регенерация органов - напрасное дело, за которой остается чистое биопротезирование, - задача не из легких. А он решил ее, вопреки советам диагноста решил и, кажется, успешно".
Полина подалась к операционному столу, быстрым движением вытерла пот со лба Ильи. И пока рука ее уносила тампон, он успел ответить на заботу взглядом: коротким, полным тепла и немного обиженным.
"Какие у него сильные руки, - удивилась девушка.
– Нет, не то слово. Надежные, что ли. Они, наверное, легко снимают боль. Боль... Не из боязни ли новой боли ты так резко и глупо говорила с Ильей? Ох, эта женская логика! Сама почти объяснилась, а потом... Испугалась его тепла, ведь правда? Испугалась, что раскиснешь, сдашься и обрушишь свою беду на любимого человека... Господи, а это откуда? Откуда это слово взялось?!"
Исаев очнулся.
"Что со мной?" - одними глазами спросил он.
– Все хорошо, Иван, - успокоил его Илья.
– Руку мы тебе подлатали. И плечо... А вот и форма... Недельки две полежишь - будешь, как новенький.
Исаев тускло улыбнулся. Глаза его опять закрылись.
– Режим активной регенерации, - распорядился Илья, обращаясь к диагносту.
– Ну и, само собой разумеется, общий контроль деятельности организма, стимулирование.
Он вышел из операционной, на ходу срывая с себя стерильную пленку халата. В холле медотсека, возле экрана, показывавшего ход операции, собралось человек двадцать. От них отделилась худенькая женщина, чем-то даже похожая на Исаева, и Илья сразу понял - это она, жена энергетика, зовут, кажется, Марией. Мария ни о чем не спрашивала, просто глядела на него, но Илья почувствовал, как одиноко и холодно сейчас этой маленькой женщине. Очень буднично и деловито он сказал:
– Завтра можно навещать. Проследите, чтоб его калорийно кормили...
Он знал, что лучшее лекарство от отчаяния - работа, занятие. Пусть бесцельное, потому что к питанию больного диагност никого не допустит, но душевное спокойствие оно возвратит. А большего и не надо.
Подошел Крайнев, пожал руку.
– Ваша первая профессия пришлась весьма кстати, - он помедлил, прищурился.
– И вообще... Вы удачно вписываетесь в наш коллектив, брат Илья. Смотрите, для вас это небезопасно. Свою судьбу придется потом решать.
– А как же иначе?
– удивился Илья. Он все еще жил операцией, радовался ей, потому что знал: с этим делом - случайным, полузабытым, рискованным он справился.
– Мы всегда так работаем. Как свою судьбу, точно.
– Мы ничем не можем помочь Ивану?
– спросил Крайнев.
– Нет. Впрочем, он "лунатик"?
– Да, а что?
– На время болезни, я думаю, - Илья показал глазами в сторону медотсека, - неплохо было бы оградить его психику. Экранирование какое-нибудь, что ли...