Сафар-наме, или Книга Странствий
Шрифт:
– Не правда ли, настоящие гурии? – обратился ко мне Али. – Я их купил в Багдаде на обратном пути. Даже не спрашивай, во сколько они мне обошлись. Ромейку я оставлю себе, а вот тюрчаночку приобрёл специально для тебя. Это подарок.
Я попробовал отказаться, но Али не стал ничего слушать:
– А вспомни, как мы с тобой познакомились?
***
Как я мог такое забыть? Тогда мы играли в чоуганбази. Я собрал команду земляков, выходцев из Дейлема, для встречи с арабами. Конечно, арабы, как всем известно, прирождённые наездники, но и мы, горцы, лошадей не только на картинках видели. Желание
Игра началась, и я поневоле обратил внимание на предводителя соперников. Казалось, что он и его жеребец составляют одно целое. Ни разу за игру наездник не воспользовался камчой, не поддал каблуками в конские бока, но и конь не подвёл седока – всегда устремляясь в ту часть поля, куда через мгновение полетит шар. Помню, ещё даже мысль мелькнула, что очень уж эта пара похожа на легендарных полулюдей-полуконей из ромейских сказок.
Впрочем, арабы, хоть и показывали чудеса джигитовки, но с клюшками управлялись слабовато, поэтому победа досталась нам, и я уже вожделенно прикидывал, какую сбрую купить для столь ценной добычи, но тут приметил, как прощается всадник с конём. Он что-то шептал ему на ухо, лаская гриву, а вороной скакун задумчиво кивал головой, словно понимая слова хозяина, и лишь иногда укоризненно фыркал, бросая на меня косой взгляд. И тогда я совершил поступок, за который меня потом корили многие, но о котором не пришлось пожалеть.
Я принял поводья из рук араба и тут же отдал обратно, произнеся следующее:
– Мне хватит победы!
Тогда-то мы и стали друзьями…
А теперь выходит, что Али решил-таки отблагодарить меня за тот случай.
***
Я усадил прелестницу рядом с собой и, предложив ей чашу вина, спросил по-арабски:
– Откуда ты родом, прекрасный цветок?
К моему немалому удивлению, она ответила на хорошем фарси:
– Мой отец водил наше племя в низовьях великой реки Итиль! Но когда мне было десять лет, на нас напали печенеги. Их было слишком много… Мне повезло, печенеги перепродали меня купцам. Так я попала в Самарканд. Во дворце меня приметили и стали учить игре на разных инструментах, а также пению и разговорам на темы, приятные мужчинам. А когда мне исполнилось пятнадцать, меня отправили в Багдад – как подарок халифу. Только там меня почему-то не взяли в гарем, а снова выставили на продажу…
– Нет, ты представляешь? – вмешался Али. – Отказаться от таких бесподобных красавиц?! Или в гаремных евнухов багдадского халифа Иблис вселился, или это произошло по воле Аллаха. Чтобы я мог встретить Лейлу. Знаешь, а я ещё в дороге поклялся: как только родит мне сына, женюсь!
– Как скажете, господин, – потупив глаза, тихо молвила ромейка.
– За это стоит выпить, – предложил я, и повернулся к своей тюрчанке: – А как бы ты хотела, чтобы я звал тебя?
– Айшат, мой господин, – ответила она. – Я уже привыкла к этому имени.
Лейла и Айшат привнесли в наш пир живительную струю. Мы с Али, словно павлины, тут же распустили хвосты остроумия и веселья. Айшат очень неплохо пела, подыгрывая себе на чанге, а Лейла исполнила такой танец, что рассудок покинул меня, исчезнув словно лёгкий туман в горах под лучами солнца…
***
…
И вот это порождение Ахримана схватило меня, кинуло в свою мерзкую пасть и принялось медленно жевать. Мне стало очень больно и обидно. Не так хотел закончить я свой жизненный путь…
– Господин, а господин! Вам очень плохо?
Девичий голосок раздался поблизости от меня. Интересно бы знать – кому он принадлежит?
Я с трудом размежил веки и попытался оглядеться. Меня окружала привычная обстановка спальни и это успокаивало. Но вот прекрасная дева, что сидела рядом на полу, была совершенно незнакома.
Тогда я вновь закрыл глаза и попытался проделать несколько дыхательных упражнений, что рекомендовал исполнить в подобной ситуации мой учитель Умар Гиясаддин. Солнечный луч не сдвинулся ещё и на два пальца по стене, как мне стало легче.
Вторая попытка обозреть мир получилась уже более осмысленной. Причём дева никуда не исчезла, а продолжала восседать на моём любимом ковре, рассеянно теребя изящными пальчиками длинный локон чёрных волос. В её больших глазах, задумчиво устремлённых в призрачные дали, притаилась печаль. Мне показалось, что она несколько перестаралась с сурьмой, подводя веки, но в женских уловках я, откровенно говоря, не очень силён.
– Кто ты, незнакомка? – попытался я выдавить из себя учтивость, впрочем, оставаясь в лежачем положении: – Какими ветрами занесло тебя в мой дом?
Дева встрепенулась и бросила на меня недоумевающий взгляд:
– О, господин! Вы совсем ничего не помните? Меня зовут Айшат.
Ммм, что-то забрезжило на горизонтах моей памяти, но очень смутно. Я отрицательно потряс головой, тогда дева по имени Айшат, отчего-то грустно вздохнув, продолжила:
– Этой ночью вы встречались со своим другом, моим бывшим господином. Он подарил меня вам. Так что теперь я ваша.
Вот! В голове моей что-то щёлкнуло, и я стал припоминать вчерашний вечер.
– Ясно. А почему ты так грустно вздыхаешь? Жалеешь, что переменила хозяина?
– Нет, что вы! – испугалась Айшат и, зардевшись, добавила: – Вы мне очень понравились… И покорно прошу простить меня. Я больше не буду вздыхать.
Я только отмахнулся:
– Пустяки! Прощаю. Ты лучше расскажи, я вчера ночью много выпил?
– Не могу судить много или нет, только вы, сразу после того как вторая стража сменила первую, встали и потребовали, чтобы вам подали набиз. Дескать, вы покажете мусульманину, как умеют пить горцы.
Ох, как мне стало нехорошо. Перейти в разгар пира с обычного вина на крепчайший напиток? В голове моей сразу же зазвучал тревожный гонг. Водилась за мной одна черта – выпив с полкувшина вина, я начинал вспоминать воителей и царей прошлых времён и их деяния. Особенно мне не давала покоя загадка нынешнего местонахождения волшебной чаши Джамшида, через которую её владелец мог наблюдать за всем, что творилось в мире. Чаша эта, будучи утраченной ещё в правление Кей-Хосрова, навечно поселилась в моей памяти. И уже неоднократно бывало, что во имя её я рвался на подвиги.