Сафари на гиен
Шрифт:
– Тихо все, вроде спать пошел.
Подруги задремали, а в полшестого загремели ведра и послышались удары швабры о перила.
– Господи, а это еще кто?
– А это Евдокия начала трудовую деятельность. Ей, видишь ли, так удобнее лестницу мыть, пока никто не ходит. Пытались мы ее урезонить, так она нарочно стала теперь ведрами греметь.
Маргарита Ивановна прикрыла дверь в коридор, стало потише, и они заснули. Но через час Рамзес разбудил их и срочно потребовал гулять. Все ясно: пирожные.
– Ох, Зоя, говорила же я, что нельзя ему с кремом. Вот теперь надо тащиться.
– Прости,
– Да ладно, что вдвоем-то мучиться. Сейчас мы быстренько сбегаем и вернемся.
Зоя с облегченным стоном прикрыла голову подушкой.
На лестнице подсыхал вымытый пол.
– Вот что, Рамзес, давай мы с тобой на лифте поедем, а то наследим, Евдокия нас по твоим лапам вычислит.
Они погрузились в лифт. На первом этаже Рамзес повел себя странно, ни за что не хотел выходить из кабины лифта, чем очень разозлил Маргариту Ивановну.
– Выходи сейчас же, сам меня поднял ни свет ни заря, а еще капризничает!
Она подхватила за ошейник упирающегося пса и поволокла его по ступенькам мимо почтовых ящиков. Перед входной дверью была лужа, рядом валялось перевернутое ведро. Краем глаза Маргарита Ивановна заметила кучу тряпок в темном углу за батареей. Холодея, она подошла ближе и в тусклом свете сорокаваттной лампочки увидела лежащую мертвую Евдокию, которая глядела в потолок остекленевшими глазами. В том, что Евдокия мертва, Маргарита Ивановна не сомневалась: в свое время в анатомичке она навидалась достаточно трупов. Чувствуя подступающую к горлу тошноту, она прислонилась к стене. Рамзес сел, поднял голову к потолку, собираясь завыть по покойнику, и уже взял для пробы ля-бемоль из второй октавы, но Маргарита Ивановна дернула его за ошейник.
– Немедленно прекрати, возьми себя в руки!
Рамзес пристыженно опустил голову.
Маргарита Ивановна заставила себя взглянуть еще раз. В груди Евдокии торчал нож, к ножу был приколот клочок бумаги, а пониже ножа, на животе, лежала темно-красная роза, и капельки воды из разлившегося ведра сверкали на ней, как бриллианты. Боясь отпустить Рамзеса, Маргарита Ивановна сделала еще два шага и наклонилась. Клочок бумаги оказался запиской, где жирным черным фломастером было нацарапано: «С днем рождения!».
Рамзес вздрогнул, Маргарита Ивановна почему-то перекрестилась.
Не в силах оторвать глаза от трупа, Маргарита Ивановна вместе с Рамзесом, который вообще уже перестал что-либо соображать (сначала силой выпихивают из лифта, потом не дают обнюхать ненавистную Евдокию, а затем вдруг тащат назад, хотя знают, что собаке срочно нужно выйти), задним ходом поднялась по ступенькам и позвонила во все четыре квартиры первого этажа.
– Кто там? – Голоса у всех сердитые и сонные.
– Вера, Шура, открывайте, соседка это, Маргарита Ивановна, несчастье у нас.
– Чего надо? – Народ нынче недоверчивый, к чужой беде равнодушный.
– Да открывайте вы, Евдокию убили! – в отчаянии заорала Маргарита Ивановна, а Рамзес вторил ей басовитым лаем.
То ли люди усовестились, то ли узнали по лаю Рамзеса, но две двери открылись. Вера Антоновна с сыном выскочили на лестницу, в квартире заплакал ребенок, хлопнула форточка. Тетя Шура в бигудях и в ночной рубашке выглядывала из дверей. Сын Веры
Маргарита Ивановна с Зоей честно рассказали про вчерашний Евдокиин скандал с сыном, который никого не удивил, потому что такие скандалы происходили у них раза три в неделю, и про сегодняшнюю дворничихину уборку в полшестого утра. Опер вопросительно взглянул на участкового, тот кивнул, подтверждая. Затем подробно расспросили Маргариту Ивановну, зачем пошла, как вышла из лифта, когда увидела труп и где он находился. При этом опер с сожалением поглядывал на Рамзеса, который смирно лежал в углу кухни на коврике. Вероятно, полиции хотелось устроить им с Рамзесом очную ставку, но не полагалось. Наконец они ушли, и измученная Маргарита Ивановна прилегла на диван.
На следующий день, в субботу, Сергей решил, что пора привыкать к холостяцкой жизни и начинать рассчитывать на собственные силы. Он встал, попытался прибраться в квартире, но вскоре понял всю тщетность этой попытки, поэтому замочил белье в ванной и отправился в магазин. Когда, нагруженный пакетами, он вышел из лифта, открылась дверь Надеждиной квартиры, и оттуда выглянула очень возбужденная Надежда.
– Сергей, зайди ко мне срочно!
– Да я, тетя Надя, по хозяйству занимаюсь.
– Зайди, тебе говорят!
Он забросил продукты в холодильник и побежал к соседке.
– Опять мужа нет? Сторожит, что ли?
– А сегодня что, суббота? Нет, кто же днем сторожит. Он сегодня в Зоологическом музее звериную символику продает.
– Чего-чего?
– Не смейся, там ларек такой, где все продается: фотографии чемпионов породы с их автографами, или там собака года, медали разные собачьи, например, за спасение в горах, и все такое прочее. Еще книги из серии ЖЗЖ – «Жизнь замечательных животных».
– Неужели покупают?
– Конечно! Иностранцы вообще пачками берут. Наденут дома на свою болонку кучу медалей и говорят соседям, что она у них герой-спасатель.
– Совсем у людей крыша поехала!
– Спрос рождает предложение, – наставительно произнесла Надежда. – Да, что я тебя звала-то! Евдокию вчера убили!
– Какую еще Евдокию?
– Да дворничиху из соседнего дома, она у нас раньше работала, маленькая такая и голос визгливый, вспомнил?
– Ну, вспомнил, а что?