Сага о Бриттланде

Бутырская Наталья

А там огромный город, весь из узеньких улочек, деревянных и каменных домов, огородов с заборами и многими тысячами людей. Да, людей там было немерено. Возьми каждый по топору да ударь всего по разу, так любого рунного забьют.

Да, велик Сторборг! Но Альрик решил в сам город не ходить, а сразу направился в рунный дом, который стоял в полудне пешего пути. У рунного дома даже своя пристань была, и охраняли ее не карлы, а целые хускарлы, хоть и на шестой руне всего. Мальчишки, едва меня старше. И шестая руна!

Я тут же позабыл недавние

мысли, что спешить с рунами не стоит. Конечно, стоит. Чтоб всякие мозгляки не смотрели на меня и на весь хирд свысока.

– С чем пожаловали?
– крикнул один. Коротко стриженный, как и многие тут, белобрысый, с широким сплюснутым носом.

– Тварей привезли. На продажу!
– отвечал Альрик.

– Целый корабль? Видать, ты хороший охотник. Вот только мелковаты у тебя твари.

Я удивился. Неужто у парня на шестой руне открылся дар видеть через стенки бочек? Тогда понятно, почему его оставили за старшего, несмотря на возраст: это ж как удобно для досмотра кораблей! Враз увидишь, что везут и прячут.

Но тут парень продолжил:

– Трехрунные, двуногие, в белых шкурах… Таких у нас еще не было. Возьмем за эйрир пучок.

У меня заполыхали уши от злости. Это что же, он ульверов с тварями сравнивает? Смеется над нами? Над теми, кто каждую руну в бою добывает? И боев у нас за плечами побольше, чем рун!

– Чем болтать, лучше старшего позови!
– крикнул Альрик.

– Зачем? Я не ниже тебя по руне, я и буду старшим.

– Затем что если пойманные твари сдохнут, я стрясу плату лично с тебя.
– С этими словами наш хёвдинг запрыгнул на причал, подошел вплотную к наглецу и заглянул ему в глаза.
– И если в этом рунном доме так принято приветствовать воинов, то не лучше ли нам найти другое место?

– Не спеши, хускарл. Идет старший, он и решит, стоит твой товар хоть одного эйрира.

Из поселка уже спешил хельт, должно быть, тот самый старший. Невысокий, едва ли выше меня, зато широкий и мохнатый. Волосы он по местному обычаю не стриг, бороды не ровнял. Да и шерстью он оброс не только на лице: шея, руки, уши — всё было покрыто густой рыжеватой порослью.

Он даже не взглянул на мальчишек-хускарлов, а с уважением кивнул Альрику:

– Приветствую хирдманов в рунном доме! Недавно в Бритланде? Оно и видно. Пожили бы месяц-другой, тоже бы обстриглись, как овцы по весне. Никак морских тварей притащили? Тоже редкость! Сразу видно северных братьев!

Он легко спрыгнул на корабль, приподнял крышку на одной из бочек, ухмыльнулся.

– Во второй такой же? Эх, аж пахнуло севером! Я тоже оттуда. Сюда перебрался, когда семь зим прожил. Отец перевез.

Снова перескочил на пристань.

– Сигрёд, сын Утлаги.

– Альрик Беззащитный и мои сноульверы.

– Вот что, Альрик. Морские твари у нас редкость. Цену за них тебе наш старший скажет. Хёвдинг. Но бочки надо прямо сейчас тащить. Скоро сдохнут твои твари. Не боись! Плата честная.

Сигрёд

свистнул, и из поселка выдвинулись крепкие ребята, все хускарлы. Обвязали наши бочки веревками, ухватились и поволокли к себе. Альрик обернулся.

– Вепрь, Тулле! Со мной.

И отправился к рунному дому вслед за нашими бочками.

Плоский Нос сплюнул и отошел в сторону, но не так далеко, чтоб мы его не слышали.

– Северные… И чего их привечать? Дикари! За пятую руну не заступили, а гонору точно у сторхельтов.

– Сигрёд и сам северный. Потому и привечает.

– Ну, посмотрим, насколько они сильны…

Плоский Нос подошел к Волчаре, я тут же выскочил на причал и преградил ему путь. Нечего всяким стриженным делать на борту нашего корабля.

– Так вот какие они северные, - медленно и гнусаво протянул он.
– Недохускарлы. Только и могут, что всякую дрянь в море ловить.

– Так вот какие они, выходцы рунного дома. Только и могут, что убивать связанных и подраненных тварей, - ответил я.

– Глянь. И впрямь из леса. Дикие, обросшие…

– Не чета местным стриженным овцам.

– А у нас тут знаток овец объявился! Видать, немало пришлось потрудиться, чтоб пятую руну набить. Дней десять рубил. Топором вверх-вниз, вверх-вниз, - и показал, как именно.
– Замаялся, поди.

– Хвала Фомриру, на северных островах и другая живность водится. Есть кому и топором вдарить, и хозяйство пристроить. А у местных сил, я смотрю, только на безрунных бритток и хватает. Хорошую женщину одними рунами не возьмешь.

Плоский Нос разозлился, аж кожа промеж коротких волосенок раскраснелась. Но вдарить он мне не мог. Словесный бой — дело такое: кто первый взбрыкнет, тот и проиграл. Эх, жаль, Хвита нет. Тот одной висой до белого каления довести мог.

– У бритток хоть сиськи нащупать можно. А у северных троллих что спина, что перед — все едино.

– Да нет. Я одну загрыз, так спереди чуток помягче будет, есть куда зубы пристроить.

– Че, правда?
– не выдержал один из приятелей Плоского носа.

– Сверху донизу в троллиной крови искупался. Еле отмылся. До сих пор из волос красноту вычесываю.

– Что ты его слушаешь? Видно же, врет!

Энок, прикрыв глаза, на память прочитал отрывок из первой удачной песни Хвита:

– Злата страж отважный

Зверя резал резво

Каменного меха,

Кровь покрыла очи.

И против этого им нечего было сказать. Никто не складывает стихи о несвершившемся, только о реальном и сделанном, только о том, что видел своими глазами.

– А кто сказал, что эта песнь о тебе? Там названо твое имя? Или имя твоего отца? Кто сложил эти строки?

– Наш брат-ульвер, Хвит Снежный. Он погиб этим летом, но успел сложить немало песен о наших сражениях.

– Да брешут они!
– заорал Плоский Нос.
– Вы гляньте на них! Три руны. Вон там даже двурунный сидит. Как они могли убить тролля?