Сага о диком норде
Шрифт:
Не сразу, но я понял, что сказал жрец. Значит, некоторые уже на десятой руне становятся Измененными? И только боги знают, почему так происходит?
Хельт отчекрыжил твари голову и спустился, держа ее за длинные волосы.
Большухи снова заговорили, и жрец, как всегда, передал их слова.
— В честь такой доблестной битвы малахи устраивают пиршество и приглашают нас всех. Там же будет заключен союз.
— Как звали ту женщину? — перебил его я.
— Какую?
— Которая последняя вела за собой измененного. Которая осталась под завалом
Жрец поговорил с малахами.
— Ее звали Рэнид из рода Красно-синих. Все ее дети умирали до получения благодати, потому она осталась пустыхой.
Одна большуха внимательно посмотрела на меня и сказала что-то еще.
— Она встанет возле Фомрира, — сказал я.
— Ее душа сольется с Праматерью и станет беречь свой род, — одновременно со мной перевел слова большухи жрец.
— Что за Праматерь еще?
— Я не понял до конца, во что верят малахи. Знаю лишь, что во главе всего стоит некая богиня, которую они зовут Праматерью, и от нее началось всё сущее: и мир, и люди, и твари.
— На Домну похоже. Но Домну ж вроде нашей Бездны, вроде темная богиня, зло, фоморы и все такое.
— Мне показалось, что малахи поклоняются именно бездне, только называют ее Праматерью.
Я лишь пожал плечами. Раньше бы, на северных островах, я бы удивился и даже испугался, узнав, что есть народы, почитающие бездну. Сейчас же, услыхав и увидав столько всего, познакомившись с разными обычаями, я ничему не удивлялся. Здесь нет таких холодов, как у нас, здесь нет Вардрунн, когда солнце пропадает на несколько дней. Почему бы им и не почитать Бездну?
Чужая вера, как и чужие боги, никак не делали моих богов хуже. Наоборот, чем больше я узнавал, тем больше я восхищался Скириром, Фомриром и другими северными богами. По крайней мере, нами не правили бабы. И бог-Солнце, который прежде злил меня, теперь казался лишь одним из многих чужих богов. Если у сарапов можно помереть от жары, почему бы и не попросить пощады у Солнца?
Пиршество устроили в роду, где был хельт. Они рисовали широкую белую полосу от лба до подбородка и узкую белую — над бровями. Их называли Крестолицыми. Нас же малахи между собой звали Безлицыми, и они явно не отличали бриттов и нордов.
Я впервые видел, как живут малахи.
Они строили почти такие же землянки, что и бритты. Мне подумалось, что бритты могли подглядеть это у малахов. Вот только по крыше малаха можно было пройти и даже не заметить этого. Дома были полностью опущены под землю, изнутри плотно обложены бревнами, щели наглухо проложены мхом и замазаны глиной. Верх дома также выложен бревнами, а сверху уложен дерн со мхом. Чтобы попасть внутрь, надо было отыскать лежащую деревянную дверь, за которой шли вырубленные в земле и выложенные плоскими камнями ступени. Дальше была еще одна дверь — в сам дом.
В наших краях такие дома бы раздавило снегом, а наружную дверь и вовсе было бы не открыть из-за сугробов, но тут такое жилище вполне подходило. Готовили малахи на обычном очаге, и в это время двери держали открытыми,
Внутри, кроме каменного очага подальше от деревянных стен, были еще широкие лавки да стол, по стенам полки с утварью. Еще в каждом доме был вырыт отнорок, где хранили снедь. На стенах и лавках — волчьи, лисьи и заячьи шкуры.
Огородов и полей я не приметил, как и загонов для скота, словно малахи жили лишь охотой и рыбалкой. Ткать они умели, шили одежду не только из шкур, но и из конопляного или крапивного волокна.
А вот к огромным пиршествам на сто человек их дома не подходили, потому малахи вытащили лавки и столы на улицу, развели несколько костров, на которых сразу и готовили. Они убили пару кабанов и лося, тощеватых и жестковатых, но под горько-ароматную настойку это мясо пошло неплохо. Еще были грибы, запеченная на углях рыба, лепешки из непонятной горькой муки, дикие яблоки в меду, ягодный напиток и какие-то невиданные доселе блюда. Кажется, там были даже лягушачьи лапки, но я не был в том уверен, хрустели они просто замечательно.
Полузубый, Альрик и большухи сидели в стороне, а жрец, куда же без него, стоял позади и пересказывал их речи.
Я вдруг подумал, а что если жрец врет? Что если он перескажет слова как-нибудь иначе? Никто не сможет раскрыть обман. Правда, я не знал, зачем это могло бы ему понадобиться, ведь мир между бриттами и малахами и ему на руку. Он сможет бегать сразу меж тремя народами, знать все обычаи и везде рассказывать про своего бога. Вот только малахи без мяса вымрут сразу, зерна-то они не сеют.
А потом я сообразил, что теперь Альрик сильнее жреца, и если что, сможет убить его. Хотя убивать вот прямо сейчас нельзя, сначала нужно раздобыть сердце твари. И поскорее бы. Может, малахи нам по дружбе подскажут, где ближайшие твари водятся? А бритты бы подсобили, если тварь окажется слишком сильна.
Еще через пару кружек настойки пришла новая мысль. А ведь Альрик теперь сильнее Скирикра! Самое время отыскать этого слизневого откормыша и сжечь его корабль. Хотя нет, корабль лучше забрать себе, а сжечь самого Скирикра. Хотя нет, слишком велика честь — быть сожженным. Да и корабль, говорят, у него приметный. Нам на таком лучше мимо Сторборга не проплывать, а то дед и папка Скирикра приметят, и всё! Значит, Скирикра оттащить в болото и притопить прямо там, корабль его сжечь, а хирдманов… Коли поубивать их, так мы весь Бриттланд против себя поставим. Снова к бриттам бежать? Или того хуже — к малахам?
Поморщившись от настойки, чья горечь с каждым глотком всё больше резала глотку, я придумал отличный план: Скирикра убить, хирдманов тоже, а корабль взять и уйти из Бриттланда! Куда, я пока не придумал. Можно и на Север вернуться, а можно и дальше на юга поплыть. А что? Посмотреть на сарапские земли, проверить, так ли уж печет их солнце!
И так мне эта мысль понравилась, что я решил поделиться ей с Альриком.
С некоторым трудом поднялся с лавки, подошел к хёвдингу.
— Альрик, я ведь что придумал…