Сага о двух хевдингах

Сторбаш Н.В.

Кеттил заметил меня и приветственно махнул. Я подошел к нему. Не видел его с того турнира по кнаттлейку, где он с другими хельтами чуть не расколол весь лед во фьорде Хандельсби. А потом мы с ним сидели за одним столом на пиру у конунга. И хоть я был сопливым карлом, а он уже тогда шагнул за десятую руну, Кольчуга не чванился, не задирал нос и сейчас не делал вид, будто мы незнакомы.

— Как тебя там? Безумец, кажись? Помню-помню, как ты в ледяную воду тогда прыгнул. Смотри-ка, аж до девятой руны добрался! Впрочем, ты и тогда

зубастый был. По делу сюда или случайно забрел?

— Да с Магнусом хотел увидеться. Мы с ним целое лето вместе плавали, тварей рубили.

Кеттил нахмурился, снова выпустил рунную силу, тут же убрал и улыбнулся.

— Верно! Это ж с тобой он ворожбу поборол. Мда… Сам видишь, к конунгу нынче не пробьешься.

— Раз сам Кольчуга на страже, — поддакнул я.

— Вот-вот. Дай подумать.

Хельт помолчал, а потом как гаркнет:

— Синица-пустобрех!

Я аж отпрянул. Что за ерунда? Бранится он так или чихает? А оказалось, что зовет приятеля. Из-за частокола высунулась светлая голова паренька моих зим.

— Чего?

— Сбегай до Магнуса, скажи, что Безумец в гости пришел.

— Это какой-такой безумец?

— Не твоего ума дело! Сказано передать, так ноги в руки и побежал!

— Ага.

Синица тут же исчез, а Кеттил рассмеялся.

— Вот, взял сосунков под свою руку, натаскиваю теперь.

Мы с Кеттилом неспешно обсудили кнаттлейк, посмеялись над тем, что грядущей зимой в турнире поучаствуют и твари, я поспрашивал о знакомых и узнал, что все они вошли в дружину Рагнвальда. И лишь когда я слегка проголодался, пришел Синица и отвел меня в дом вне конунгова двора.

— А, Кай, проходи!

Хотя не прошло и месяца, как Магнус вместе с нами охотился на тварей, сейчас мне чудилось, будто передо мной незнакомый человек. Будущий конунг! А не дитя, хнычущее о тьме, грехах и любви к врагам своим.

— По делу или так, посудачить пришел? Ты ж вроде не ярл пока. И отец у тебя без дружины считается. Значит, за кого-то другого просить будешь?

Рагнвальдссона, видать, также заели люди, не желающие отдавать своих воинов.

— У меня хирд, — ответил я. — И его надобно кормить. Хочу понять, стоит нам оставаться в Хандельсби или распустить людей на зиму.

— По делу, значит, — вздохнул Магнус.

В дом вошли две женщины, поставили перед ним плошку с густой похлебкой, блюдо с еще дымящимися лепешками, а сверху плюхнули изрядный кусок масла, рядом еще одну миску с запеченной рыбой и напоследок горшок с кислым молоком. Вот же, сын конунга, а пьет кислятину вместо доброго пива! Это в бедных семьях только на стол подают рыбу с молоком, в крепких же хозяйствах угощают мясом и пивом.

— Говорю тебе лишь потому, что доверяю. Можешь сказать Альрику, но больше никому, даже ульверам. Особенно Росомахе.

— Почему особенно Росомахе? — удивился я. — Знаешь что про него?

— Нет. Но я не пойму, зачем он пришел к вам. Он

силен, умен, хитер и осторожен, к тому же хельт. Росомаха легко бы мог встать во главе ярловой дружины или собрать свой хирд. И похоже, я его где-то видел, но не могу вспомнить, где и когда. Но речь не о том. Как думаешь, зачем отец собирает дружинников у ярлов?

— Ну это, тварей бить. Чтоб они, значит, не разбежались с Гейровых земель.

— Ты же видел остров Гейра. Видел скалы. Много ли мест, откуда твари могут вылезти?

Я почесал затылок и сглотнул слюну. Запах лепешек с маслом так и манил.

— Через фьорд никто не выберется, — сказал я. — Еще бухта. Но что там севернее по берегам, я не знаю.

— Зато Гейр знает. Северная часть острова пологая, но усыпана крупными острыми камнями. Вода днем и ночью хлещет. Зимой там лед ломается, крошится, торосы наползают друг на друга и на скалы. И выходит что-то вроде поля, усыпанного кольями. Даже рунному пройти сложно. Так что там всего с десяток мест, где твари могут выйти. И отцова дружина легко бы и сама сладила.

— Тогда зачем тинг? Зачем ссоры с ярлами?

Я вспомнил слова Альрика и выдохнул:

— Бриттланд?

— Да. С тварями сталкивались все ярлы, и силу Гейровой дружины если не видели, то хотя бы слышали о ней. И под это отец еще может получить воинов. А Бриттланд мало кого заботит. Да, у многих нордов там родичи, и они готовы дать им кров и еду, но сражаться за чужую землю? Проще выждать, пока сосед уйдет биться с сарапами и втихую отобрать у него деревеньку или остров. Вот это всем понятно.

— Значит, Рагнвальд собирает херлид сразу на Бриттланд.

— За зиму наши хельты поймут, кто чего стоит, подберут толковых людей, дадут к себе привыкнуть, а заодно растолкуют на деле, что Бездна рано или поздно сожрет все острова. И если мы не отберем Бриттланд, жить нам будет негде.

— Выходит, вольные хирды вам без надобности.

— Сейчас да. Летом мы кликнем всех. Но ты и сам смекаешь, что вольных так просто не привяжешь, а рисковать отец не хочет. Если бы у вас был кто-то с даром, связанным с морем, я бы предложил вам работу. Морских тварей мы тоже будем отлавливать, ведь недалеко от Гейровых земель проходят корабли из Альфарики. А так лучше распустить хирд на зиму.

Магнус не предложил мне угоститься, потому я встал, поблагодарил его за совет и доверие, а потом ушел.

Ох, и опасное дело затеял Рагнвальд! А когда ярлы поймут, что он не собирается возвращать им людей? Уж не затеют ли они бучу? Не захотят ли убрать слишком зазнавшегося конунга? Одно дело платить дань и ходить на суд, и совсем другое — позволять подобное. Всё же норды не его трэли и вольны делать, что им вздумается. Эдак скоро Рагнвальд захочет всё решать за ярлов: сколько зерна сажать, сколько скота по осени резать, за кого дочь замуж отдавать, кого воевать… Кто такое стерпит?