Сага о джиннах: Спящий джинн. Кладбище джиннов. Война с джиннами (сборник)

Головачев Василий Васильевич

Я несколько минут рассматривала в частоколе скал ровное, как стол, пространство. Площадка была невелика – три на четыре сотни метров – и усеяна ржавыми пятнами, похожими на термические удары. В центре площадки виднелось правильной формы полукольцо, к которому вела невысокая оплывшая насыпь. Насыпь кончалась у скал, окружающих площадку, но я разглядела, что именно в этом месте стену скал прорезает ущелье. Дорога?.. Стартовая площадка, вот что это такое. Причем очень старая, в наше время старты грузовиков любого тоннажа не оставляют следов

на грунте.

– Похоже на старинный космодром, – сказала я. – Вернее, на стартовую площадку грузовых ракет.

– Я предполагал нечто подобное, – кивнул Игнат. – Видимо, «Суперхомо» была связана еще и с космическими исследованиями. Вот где открывается поле дополнительного информационного поиска.

– Соседство стартодрома с лабораторией еще не говорит об их связи, – возразил Витольд в манере Яна Лапарры. Скорее всего копирует бессознательно тех, кто ему нравится.

– Не говорит, но настораживает. – Игнат сел за пилота сам. – Спасибо, Люция, сегодня нам не раз пригодится ваш опыт военного историка.

Сели у разрушенной временем гряды рядом с тремя куттерами и шеренгой машин непонятного мне назначения. Вне кабины оказалось жарко, и я порадовалась, что надела среднеширотный костюм с терморегуляцией.

Игнат, извинившись, отошел к группе людей, возившихся в полукилометре от нас, возле широкой металлической колонны. Колонна вибрировала и гудела.

– Комбайн для шахтной проходки, – пояснил Витольд в ответ на мой взгляд; отойти от меня и догнать Игната он не решился. – Скорость проходки десять метров в час. Пойдемте и мы.

Игнат уже подзывал нас к себе.

– Сейчас идем вниз, готовы?

– Вопрос излишен, – сухо сказала я.

Игнат молча пошел вперед, и я подумала, что, будь на его месте Паша Жданов, не обошлось бы без оправданий и извинений.

Вход под землю оказался рядом с грызущим камень механизмом.

Шахта была уже оборудована подъемниками, и спуск вниз на глубину двухсот метров занял всего две минуты. На дне шахты нас ждал мужчина небольшого роста, скуластый, с твердым взглядом уверенного в себе человека. Звали его Кит Дуглас. Это был тот самый чистильщик, с которым мы начинали разведку Ховенвипа.

Я впервые оказалась под землей, поэтому с интересом стала разглядывать ровную и прямую пещеру, в которую мы проникли через ее потолок.

Пещера была освещена люминесцентными лампами, прикрепленными к стенам через равные промежутки. По дну змеились разноцветные кабели, стояли какие-то аппараты. Трое людей в таких же оранжевых комбинезонах, как и у встретившего нас, работали невдалеке у одной из стен пещеры.

– Метров сорок, – сказал Кит Дуглас, видимо, продолжая разговор. – Извините, – оглянулся он на меня, – что напоминаю: подземелье не обследовано, будьте осторожней. Фарди, – позвал он.

От группы работающих отделился долговязый парень с дубленым мрачным лицом, кивнул мне, узнавая, поздоровался с Игнатом за руку.

– Присмотри сзади.

Фарди

угрюмо кивнул, не удивляясь. Так гуськом мы и пошли: Игнат и Дуглас впереди, потом Витольд и я и последним Фарди. Страховка чистильщиков общеизвестна, но я с ней сталкивалась всего второй раз.

Ход вывел нас на балюстраду громадной полости в форме идеального шара диаметром никак не менее трехсот метров. Потолок полости был проломлен, и в пролом была видна часть туннеля, освещенного все тем же белым светом люминесцентов.

– В стенах – генераторы поля, – сказал Дуглас. – Выключены сравнительно недавно, с полгода назад. Питание подводилось от автономного термоядерного реактора типа «Токамак-супер».

– Реактор до сих пор работает? – удивился Игнат.

– Работал в полностью автоматическом режиме, но выработал ресурс и отключился.

По ступенькам лестницы, вырубленным в пористом материале стенок сферы, мы спустились на дно полости. Запах здесь стоял едкий и неприятный, отчего запершило в горле и на губах появился металлически-горький привкус. Я нагнулась: пол сферы казался покрытым толстой шубой пыли зеленоватого цвета, но это была не пыль. Дуглас наклонился тоже, ковырнул пальцем пол и легко выломал кусок, пористый, как вспененный пластик.

– Гранит, – сказал он. – Был. Сантиметров десять – как пенолит, потом постепенно возвращается к твердости настоящего гранита.

– Похоже на след ТФ-удара, – пробормотал Витольд. – Помнишь, я рассказывал о лаве на Сан-Мигеле?

Игнат повертел в руках рассыпающийся на хлопья ком, понюхал и выбросил.

– Интересно. А что там? – Он кивнул на пролом в куполе пещеры.

– Естественный ход. Пошли, посмотрим. – Дуглас обернулся. – Вы подождите здесь, пожалуйста.

Они поднялись на балюстраду, и голоса их вскоре донеслись уже из пролома в куполе.

– Не провались, здесь везде тот же «пенный» слой…

– И куда ведет ход?

– Как раз это самое интересное: выход расположен точно над тем местом, где погибли люди Шерстова.

Молчание.

– Как далеко отсюда выход?

– Три километра с небольшим…

Голоса постепенно стихли, доносился лишь звук шагов – словно люди шли по хрустящему льду. Я с интересом огляделась, пытаясь представить, что находилось в этом шарообразном бункере.

– ТФ-удар, – повторил Витольд, растирая в ладонях комок материала стены.

– Ошибаетесь, – немедленно отозвался басом Фарди. – «Молекулярное таяние» – нарушение молекулярных связей вещества… Кит! – вдруг крикнул он. – Мне можно идти?

– Иди, – глухо донеслось сверху.

Фарди, ни слова не говоря, исчез. Мы с Витольдом обменялись взглядами и засмеялись.

– Довольно мрачный товарищ, – сказала я. – Вы уже разобрались, что это за бункер?

– Я здесь всего второй раз, – признался стажер. – А эта полость вообще ни на что не похожа. Хранить здесь что-нибудь неудобно, лабораторию не разместишь.