Сага о Форсайтах, том 2
Шрифт:
— Потому что это было свыше моих сил. Расскажите мне все, Марджори!
— Хочется посмаковать?
— Расскажите мне все, и я на вас женюсь.
Она покачала головой.
— Женитесь? О нет! Больше я себе не изменю. Это была нелепая помолвка. Я никогда не любила вас, Алек.
— Значит, вы любили этого... вы все еще...
— Алек, довольно!
Он схватился за голову и пошатнулся, и ей стало не на шутку жаль его.
— Право же, мне ужасно неприятно. Вы должны забыть меня, вот и все.
Она
— Замуж за вас я не выйду, но мне бы хотелось с вами рассчитаться, если я могу...
Он посмотрел на нее.
Ее всю передернуло от этого взгляда. Она пожала плечами и вышла. Люди прошлого века! Она сама виновата: не нужно было выходить за пределы очарованного круга, где никто не принимает жизнь всерьез.
Она прошла по сверкающему паркету под взглядами многих глаз, ловко миновала хозяйку дома и через несколько минут уже сидела в такси.
Она не могла заснуть. Даже если газеты не оповестят о разрыве помолвки, все равно — на нее обрушится лавина счетов. Пять тысяч фунтов! Она встала и просмотрела запись своих долгов. Дубликат находился у Алека. Быть может, он все-таки захочет уплатить? Ведь он сам все испортил, зачем он настоял на суде! Но тут ей вспомнились его глаза. Думать нечего! Она поежилась и снова забралась в постель. Может быть, завтра утром ее осенит какая-нибудь гениальная мысль. Но все гениальные мысли пришли ночью и не давали спать. Москва с Бэрти Кэрфью? Сцена? Америка и кино? Наконец она заснула и утром проснулась бледная и усталая. Вместе с другими письмами ей подали записку от маркиза Шропшира.
«Милая Марджори. Если тебе нечего делать, загляни ко мне сегодня утром. Шропшир»
Что бы это могло быть? Она посмотрела на себя в зеркало и решила, что нужно хоть немного подкраситься. В одиннадцать часов она была у маркиза. Ее провели в рабочий кабинет. Дед стоял без пиджака и рассматривал что-то в лупу.
— Садись, Марджори, — сказал он, — через минуту я буду свободен.
Сесть было негде, разве что на пол, и Марджори Феррар предпочла стоять.
— Я так и думал, — сказал маркиз. — Итальянцы ошиблись.
Он отложил лупу, пригладил седые волосы и взлохмаченную бородку. Потом двумя пальцами подкрутил кверху бровь и почесал за ухом.
— Ошиблись; никакой реакции нет.
Он повернулся к внучке и сощурился.
— Ты здесь еще не была. Садись на окно.
Она уселась спиной к свету на широкий подоконник, под которым скрывалась электрическая батарея.
— Итак, та довела дело до суда, Марджори?
— Да, пришлось.
— А зачем?
Он стоял, слегка склонив голову набок, щеки у него были розовые, а взгляд очень зоркий. Она подумала: «Ну что ж... Я его внучка. Рискну».
— Простая честность, если
Маркиз выпятил губы, вникая в смысл ее слов.
— Я читал твои показания, если ты это имеешь в виду, — сказал он.
— Нет. Я хотела уяснить себе свое положение.
— И уяснила?
— О да.
— Ты все еще намерена выйти замуж? Умный старик!
— Нет.
— Кто порвал? Он или ты?
— Он говорит, что женится на мне, если я ему все расскажу. Но я предпочитаю не рассказывать.
Маркиз сделал два шага, поставил ногу на ящик и принял свою любимую позу. Его красный шелковый галстук развевался, не стесненный булавкой; суконные брюки были сине-зеленые, рубашка зелено-синяя. Необычайно красочная фигура.
— А много есть о чем рассказать?
— Порядочно.
— Что ж, Марджори, ты помнишь, что я тебе говорил?
— Да, дедушка, но я не совсем согласна. Я лично отнюдь не хочу быть символом.
— Ну, значит, ты исключение; но от исключений-то весь вред и происходит.
— Если б еще люди допускали, что есть кто-то лучше их. Но сейчас так не бывает.
— Это, положим, неверно, — перебил маркиз. — А каково у тебя на душе?
Она улыбнулась.
— Подумать о своих грехах не вредно, дедушка.
— Новый вид развлечения, а? Итак, ты с ним порвала?
— Ну да.
— У тебя есть долги?
— Есть.
— Сколько?
Марджори Феррар колебалась. Убавить цифру или не стоит?
— Говори правду, Марджори.
— Ну, около пяти тысяч.
Старый пэр вытянул губы и меланхолически свистнул.
— Большая часть, конечно, связана с моей помолвкой.
— Я слышал, что на днях твой отец выиграл на скачках?
Старик все знает!
— Да, но, кажется, он уже все спустил.
— Очень возможно, — сказал маркиз. — Что же ты думаешь предпринять?
Подавив желание задать ему тот же вопрос, она сказала:
— Я подумывала о том, чтобы пойти на сцену.
— Пожалуй, тебе это подходит. Играть ты умеешь?
— Я не Дузе.
— Дузе? — маркиз покачал головой. — Ристори — вот это игра! Дузе! Конечно, она была очень талантлива, но всегда одна и та же. Значит, выходить за него ты не хочешь? — Он пристально на нее посмотрел. — Пожалуй, ты права. У тебя записано, сколько ты кому должна?
Марджори Феррар стала рыться в сумочке.
— Вот список.
Она заметила, как он сморщил нос, но что ему не понравилось — запах духов или сумма, — она не знала,
— Твоя бабка, — сказал он, — тратила на свои платья одну пятую того, что ты тратишь. Теперь вы ходите полуголые, а стоит это дорого.
— Чем меньше материи, дедушка, тем лучше должен быть покрой.
— Ты отослала ему его подарки?
— Уже упакованы.
— Отошли все, ничего не оставляй, — сказал маркиз.