Сага о Форсайтах, том 2
Шрифт:
— Значит, — сказал он вдруг, — мы все считаем, что первая наша задача — это создать фонд.
Так как никто еще этого мнения не высказывал, все сейчас же согласились.
— В таком случае надо приступить к делу и составить текст воззвания, — и он добавил, указывая трубкой на сэра Лоренса: — Вы ловко владеете пером, Монт; вот вы, и епископ, и Черрел — пройдите, пожалуйста, в другую комнату и набросайте нам проект. В выражениях не стесняйтесь, но никакой слезливости.
Когда выделенная тройка удалилась, разговор завязался снова. Майкл слышал, что «помещик» и сэр Годфри Бедвин
Слегка опасаясь его мнения о Гойе, Майкл поспешил сказать:
— Вот, сэр Тимоти, горняки-то все бастуют.
— Да, расстрелять их надо. Люблю рабочего человека; а вот вождей расстрелял бы немедля.
— А как насчет шахтовладельцев? — осведомился Майкл.
— Их вождей тоже расстрелял бы. Никогда у нас не будет мира в промышленности, пока мы не расстреляем кого-нибудь. Жаль, мы во время войны мало людей перестреляли. Пацифистов, коммунистов, спекулянтов — я бы их всех поставил к стенке!
— Как я рад, что вы состоите в нашем комитете, сэр, — тихонько сказал Майкл, — нам нужен человек с решительными взглядами.
— А! — сказал сэр Тимоти и заговорил тише, указывая подбородком на другой конец стола. — Между нами говоря, слишком он либерален, наш «помещик». Этих мерзавцев надо брать за горло. Я знал одного субъекта — сам владелец половины трущобного квартала, а имел наглость просить меня пожертвовать денег на миссионеров в Китае. Я ему сказал, что его расстрелять надо. Вот нахал! Ну, ему это не понравилось.
— Да что вы! — сказал Майкл.
В эту минуту девушка дернула его за рукав — пора начинать записывать?
Майкл решил, что рано.
Сэр Тимоти опять уставился на картину.
— Фамильный портрет? — спросил он.
— Нет, — ответил Майкл, — это Гойя.
— Скажите на милость! Гой — это по-еврейски христианин. Так это что же, христианка?
— Нет, сэр. Фамилия испанского художника.
— Понятия не имел, что у них есть художники, кроме Мурильо и Веласкеса; ну, таких, как эти, теперь не бывает. Новых художников, знаете ли, четвертовать бы надо. Вот еще... — и он опять понизил голос, — епископ! Тоже! Вечно они гнут свою линию — то против регулирования рождаемости, то всякие миссии. Рост неимущего населения надо пресекать в корне. Так или иначе — не давать им рожать детей; да расстрелять парочку домовладельцев — действовать с обоих концов сразу. Но вот увидите — побоятся! Вы знаете что-нибудь о муравьях?
— Только то, что они трудолюбивы, — сказал Майкл.
— Я их изучаю. Приезжайте ко мне в Хэмпшир, я вам искажу мои диапозитивы. Самое интересное насекомое на свете. — Он опять понизил голос. Это кто там беседует со старым маркизом? Что? Этот резинщик? Кажется, еврей? А он зачем сюда втерся? Неправильно составлен этот комитет, мистер Монт. Шропшир премилый старичок, но... — сэр Тимоти постучал себя по лбу, — вконец помешался на электричестве. И доктор у вас есть.
В эту минуту в комнату вернулась редакционная комиссия. Майкл облегченно вздохнул и встал с места.
— Алло! — сказал «помещик». — Ну, вы времени не теряли.
Выражение скромного достоинства, промелькнувшее на лицах редакционной комиссии, не обмануло Майкла. Он знал, что Хилери еще дома заготовил проект воззвания. Бумагу вручили председателю, и он, надев роговые очки, стал читать ее вслух так, точно это был список гончих или программа скачек. Майкл невольно почувствовал, что в этом есть и хорошая сторона, «помещик» и выразительное чтение никак не совмещались в его сознании. Кончив читать, «помещик» сказал:
— Теперь мы можем обсудить один параграф за другим. Но время идет, господа. Я лично считаю, что тут сказано все, что нужно. Ваше мнение, Шропшир?
Маркиз наклонился вперед и посучил бородку.
— Проект превосходный, одно замечание: мало подчеркнуто значение электрификации кухонь. Вот и сэр Годфри скажет. Нельзя требовать, чтобы эти бедные люди жили чисто, пока мы не избавим их от дыма, вони и мух.
— Ну что же, Шропшир, сформулируйте, и можно будет добавить.
Маркиз стал писать. Майкл увидел, что сэр Тимоти крутит усы.
— Я недоволен! — разразился он вдруг. — Надо написать так, чтобы у этих домовладельцев глаза на лоб полезли. На то мы и собрались, чтобы прищемить им хвосты. Слишком мягко выражаетесь.
— М-м! — сказал «помещик». — Что же вы предлагаете, Фэнфилд?
Сэр Тимоти прочел по заметкам на манжете:
— "Мы твердо убеждены, что всякого, кто владеет домами в трущобах, нужно расстрелять". Эти господа...
— Не пойдет, — сказал «помещик».
— Почему?
— Дома в трущобах принадлежат всяким почтенным лицам — вдовам, синдикатам, герцогам; да мало ли кому! Нельзя называть их господами и предлагать их расстреливать. Не годится.
Слово взял епископ.
— Не лучше ли выразить это следующим образом: «Нижеподписавшиеся глубоко сожалеют, что лица, владеющие домами в трущобах, так мало сознают свою ответственность перед обществом».
— Боже ты мой! — вырвалось у сэра Тимоти.
— Полагаю, что можно завернуть и покрепче, — сказал сэр Лоренс, — но нам бы сюда нужно юриста, чтобы в точности знать, как далеко мы можем зайти.
Майкл обратился к председателю.
— У меня есть юрист, сэр, здесь, в доме, — мой тесть. Я видел, он только что пришел. Полагаю, что он не откажется.
— "Старый Форсайт"! — сказал сэр Лоренс. — Как раз то, что нужно. Его бы надо к нам в комитет, Бентуорт. Он дока по части дел об оскорблении личности.
— А, — сказал маркиз, — мистер Форсайт! Умная голова, безусловно.
— Так давайте включим его, — сказал «помещик», — юрист всегда пригодится.
Майкл вышел.
Не найдя Сомса перед Фрагонаром, он поднялся к себе в кабинет и был встречен вопросом тестя:
— Это что за штука?
— Правда, хорошо, сэр? Это работа Флер — много чувства.