Сага о Гудрид

Сивер Кирстен А.

А скрелинги вскоре появились снова, но на этот раз они не приплыли на лодках. Они вдруг выскочили из небольшой рощицы позади домов и наткнулись прямо на быка, который пасся неподалеку, оставаясь на привязи. Перепуганное животное начало метаться из стороны в сторону. Из домов выбежали люди и заметили, что некоторые скрелинги исчезли в лесу, а другие бросились к их домам. Викинги живо заслонили собой проход к домам, держа мечи наготове, а незваные гости обратились в бегство и скрылись в лесу.

Напуганный бык оборвал привязь:

он выглядел устрашающе. Торбранд сын Снорри не решался приблизиться к животному. Тогда Гудрид тронула его за плечо.

– Твой племянник, Эгиль сын Торлейва, усмирил быка, когда мы плыли на Песчаный Мыс: он просто ласково поговорил с ним и дунул ему в ноздри…

Торбранд, удивленно пожав плечами, направился к здоровому быку. Остановившись у ручья, он крепко схватил его за недоуздок, притянув поближе к себе его большую голову, и подул животному прямо в ноздри. Бык обмяк, напряженные его мускулы разгладились, и едва Торбранд отпустил его, как он принялся мирно щипать траву.

– Впервые вижу такое… – сказал Карлсефни, выйдя из кузницы, приблизившись к Гудрид и оглядывая лесную опушку.

В доме проснулся Снорри, огласив весь двор требовательным криком. То ли эти мирные звуки придали скрелингам уверенности, то ли они почувствовали уважение к людям, которые сумели обуздать страшное животное, – но они опять бесшумно вышли из леса. Их было больше дюжины, и вид у них был дикий. На этот раз скрелинги положили перед Карлсефни большие тюки с мехами, словно поняв, кто здесь хёвдинг.

Карлсефни сделал знак людям возле домов, чтобы они оставались на страже, а сам сказал Гудрид:

– Они хотят торговать с нами. Пусть Торкатла и другие женщины помогут тебе разрезать на куски наше красное полотно, и мы посмотрим, обменяют ли они на него свои меха.

Самый высокий из скрелингов, красивый юноша, несмотря на спутанные космы и взгляд исподлобья, сделал шаг вперед, держа в руках связку блестящих шкурок, и гордо показал их Карлсефни. Затем он ткнул пальцем в его пояс, на котором висели меч и охотничий нож, давая понять, что он желает получить в обмен на меха это оружие.

Карлсефни качнул головой и протянул скрелингу кусок красной ткани, принесенный Гудрид. Высокий юноша довольно пощупал полотно, помедлив немного, а потом сделал знак своим людям, что ткань годится для обмена на шкуры. Три дюжины переселенцев не спускали со скрелингов глаз, когда те двинулись вперед со своими шкурами. Каждый получал от Карлсефни свой кусок ткани и отходил в сторону, завязав материю на голове или на поясе.

Женщины проворно разрезали ткань на все более мелкие полосы, пока меха не кончились. Но когда Асгрим Худой собрался уже унести шкуры, Карлсефни едко заметил ему, что только глупец может занять руки вместо того, чтобы держаться за оружие. Шкуры можно унести и потом, когда скрелинги уйдут.

Туземцы и переселенцы молча стояли, глядя друг на друга, пока наконец высокий юноша не сказал что-то своим властным голосом и люди его не скрылись в лесу так же бесшумно, как и пришли.

Только после того, как она села на постель покормить

Снорри, Гудрид поняла, какое напряжение ей пришлось выдержать в этот день. Она вынуждена была подождать, когда к груди подступит молоко, и Снорри, устав кричать в одиночестве, жадно зачмокал. Наконец молоко попало ему в рот, и он принялся сосать, а Гудрид откинулась на подушки, думая, что все же лучше стоять со скрелингами лицом к лицу, чем жить в тревожной неизвестности. Они ведь дали понять переселенцам, что хотят торговать с ними.

Она сказала об этом Карлсефни, когда они вечером легли спать, но он долго молчал, и ей уже показалось, что он уснул. Наконец он медленно, задумчиво произнес:

– Все-таки было бы лучше, чтобы их тут не было. Нам надо теперь обнести дома частоколом, тем более что собак у нас больше нет. Мы не знаем, когда вернутся скрелинги. Наш дозорный заметил множество кожаных лодок, плывущих с севера. И если они вновь пожалуют к нам по морю, мы без труда обнаружим их еще издали.

– Важно, чтобы люди и животные чувствовали себя в безопасности, когда мы уедем!

– Я думаю прежде всего о тебе, Гудрид, тебе и Снорри.

– Ты… ты имеешь в виду, что мы останемся здесь, когда вы отправитесь на юг?

– Так будет лучше. Я долго думал об этом. Для двух дюжин человек будет гораздо легче защитить тебя со Снорри и других женщин на суше, возле домов. Ты не должна опасаться за мою судьбу, ибо эти маленькие корыта, в которых плавают скрелинги, не могут сравниться с большим кораблем. И потом, мы хорошо вооружены.

Гудрид почувствовала себя брошенной и одинокой, словно она уже увидела, как «Рассекающий волны» становится точкой на горизонте. Но она старалась овладеть собой и говорить спокойно.

– Я хочу поехать с тобой.

– Я запрещаю тебе это, Гудрид.

Не помня себя от ярости, словно в душе ее бушевал морской прибой, Гудрид резко приподнялась на подушках и сдавленно произнесла:

– Один человек говорил мне то же самое, и еще до наступления зимы я стала вдовой.

Они молча лежали рядом, слушая, как Снорри посапывает в своей люльке. По щекам Гудрид катились горячие слезы, и она не вытирала их, боясь обнаружить свое волнение. Почему женщины всегда жаждут любви и детей…

Натруженная ладонь Карлсефни коснулась ее мокрой щеки, и он тихо сказал:

– Где нет любви, там нет и слез. Что ты выбираешь?

– Как ты догадался, о чем я думаю?

– Я не догадывался об этом. Я просто сказал то, что думаю сам. – Он привлек ее к себе. – Что суждено, того не миновать, но мне не хочется, чтобы вы со Снорри подвергались опасности, которую я могу предупредить. С тобой в доме останутся Снорри сын Торбранда и несколько наших людей. Ты будешь распоряжаться в доме, Гудрид, и следить за другими женщинами, чтобы они выполняли свою работу и не доставляли мужчинам хлопот! Мы с Бьярни сошлись на том, что он со своими людьми останется здесь, пока я буду отсутствовать. Так что в доме будут и Арнейд, и Гуннхильд. Смотри, чтобы они не соблазнили неженатых. Иначе с ними не справиться…