Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

– Я человек, который желает тебе счастья, – произнесла кучеярка. – Ты сказал, что хотел бы поверить мне. Так вот, этот момент настал.

– А вдруг я ошибся?

– Если проглотить горошинку перца, не разжевав ее, то его вкус навсегда останется тайной. Путь, который я тебе предлагаю, подобен вкусу перца. Когда ты разжуешь и попробуешь его, тогда и узнаешь правду. Одна сокровенная истина несомненна дороже тысячи общедоступных учений. Не упусти ее, Арлинг. За эту цель можно умереть.

И она ушла, оставив его слушать шепот ветра в листьях хурмы и сопение Беркута на спортивной площадке. Если бы не легкий аромат

ее духов, он бы подумал, что женщина была призраком, навестившим его из царства мертвых.

Испытание Смертью… Звучало пафосно, громко, страшно. Впрочем, кучеяры любили красивые названия. Оно ему нравилось.

Абир привез его на край света, но незнакомка звала еще дальше. Что-то подсказывало – ее дорога была очень близка к Магде. А раз так, то это было то, что ему нужно.

***

Арлингу понадобилась неделя, чтобы обдумать слова незнакомки. Иногда ему казалось, что она была пайриком, которого принес ветер с песчаных барханов, но стоило опустить руку в карман и коснуться мокрого камня, как память подсказывала – Атрея была человеком. Ее прикосновения и запах было трудно забыть. Однако больше кучеярку в школе он не встречал, а расспрашивать о ней не хотелось.

В жизни Регарди по-прежнему было много ничем не занятого времени, которое он тратил на изучение надоевших бус и редкие разговоры с иманом и Беркутом. Слуги замечали его лишь тогда, когда он случайно приближался к запрещенным участкам – псарне или дому имана, – а ученики брали пример с Финеаса, обращая на него не больше внимания, чем на случайного гостя. Впрочем, Арлинга это устраивало. В его мире было место только для одного.

Очень скоро он понял, что те ученики имана, которых Атрея назвала настоящими, действительно отличались от остальных. У избранных, как их он назвал четыре, оказалось много общего. Все четверо двигались очень осторожно, словно ступали по битому стеклу, опасаясь порезаться. Арлингу приходилось сильно напрягать слух, чтобы услышать их шаги, поэтому он больше полагался на запахи. К его счастью, пахли эти кучеяры по-разному.

Финеас любил поесть и часто проводил время на кухне. По запахам, которыми пропитывалась его одежда, можно было сразу догадаться, что готовили на обед. Беркут сильно потел и много мылся, поэтому от него пахло либо потом, либо мыльным порошком. Средство плохо смывалось, потому что кучеяры не тратили много воды на помывку. Сахар был щеголем и использовал много благовоний. Его было труднее всех отличить, потому что учителя и слуги тоже обильно поливали себя ароматными эссенциями – у кучеяров это было в крови. Ол же ничем не пах, но любил свистеть, поэтому его было слышно издалека.

Избранные были вежливы со слугами, послушны с учителями, справедливы с остальными учениками, дружелюбны друг с другом. Они производили впечатление образцовых подростков, если бы не червоточинки, которые ему удалось обнаружить, подслушивая их разговоры и случайно оброненные фразы.

Финеас был самым старшим, и Регарди догадывался, что он был первым кандидатом на прохождение Испытания Смертью. Судя по тому, что никто из взрослых учеников не хотел становиться с ним в пару на занятиях по фехтованию, он очень неплохо обращался с саблей. Разбирался Фин и в другом оружии. Однажды, когда Арлинг ходил по саду, пытаясь определить, какое растение так сильно

пахло шоколадом, кучеяр неожиданно появился рядом и вежливо попросил отойти в сторону. Подумав, что обращались не к нему, Регарди не отреагировал. Второй раз Фин повторять не стал, и через секунду мимо головы Арлинга пролетел тяжелый предмет, выбивший щепки из соседнего дерева.

Позже Регарди тщательно исследовал ствол. Оказалось, что к нему была прибита большая мишень, а топор впился прямо в середину круглой доски. В меткости Финеаса можно было не сомневаться. Впоследствии, ему часто приходилось слышать, как лучший ученик стрелял из лука и метал ножи, и иман ни разу не делал ему замечаний.

Однако Фин хорошо разбирался не только в оружии. Один случай, который произошел ночью незадолго после разговора с Атреей, произвел на Арлинга сильное впечатление, заставив его изменить свое представление о кучеяре.

Как-то ночью Регарди разбудил странный запах. Сладкий, почти приторный, но с тревожными нотками горечи. Он долго принюхивался, ворочаясь под одеялом, пока не понял, что не сможет заснуть, не выяснив его источника. Судя по глубокому дыханию соседей, других учеников запах не беспокоил. Поиски привели его во двор, однако курильница у двери Дома Утра, о которой он вначале подумал, была не при чем – от нее поднимался едва заметный дымок, пахнущий лавандой. Арлинг прошел мимо, стараясь не стучать тростью по камням дорожки. Иман не любил, когда ученики бродили по школе ночью.

Наконец, источник был найден. У фонтана посреди школьного двора благоухал кустарник, на который он раньше не обращал внимания. Видимо, растение зацвело впервые. Запах был знакомым. Так пахли лилии в отцовском замке, когда случилась злополучная дуэль с Дарреном.

Арлинг хотел коснуться лепестков, чтобы проверить, были ли они действительно похожи на лилии, когда сзади раздался голос Финеаса:

– Все драганы так любопытны? Если не хочешь лишиться руки, держись от куста подальше. Он цветет редко, но кому-то это стоит жизни. Чуешь запах крови? Это мыши. К утру от них даже хвостов не останется.

– Что это?

– Клавеас Пурпурный, – ответил Фин и зашагал прочь.

Позже Арлинг спросил Беркута, знал ли он, что за куст растет возле фонтана, на что мальчишка уверенно ответил, что это обычный сорняк, каких в городе полно. Но когда Регарди обыскал землю возле растения, его пальцы наткнулись на клочки шерсти – то, что осталось от мышей.

После случая с хищным кустом отношение Арлинга к Фину изменилось. Способствовал этому и случайно подслушанный разговор в столовой. Однажды после ужина у Регарди упала на пол трость, а так как ногой ее нащупать не удалось, пришлось лезть под стол. Провозившись, Арлинг не заметил, как все разошлись. В зале остались только Финеас с иманом, который иногда трапезничал с учениками.

– Нет хуже поступка, чем неблагодарность детей к родителям, – недовольно произнес учитель, решив, что они остались с Фином одни. – Ты должен выбить эти слова у себя над кроватью и каждое утро их повторять. Никто не заставляет тебя жить той жизнью, что хочет для тебя отец, но бунтовать и кидать в него камни, значит, уподобляться пайрикам.

– Учитель! – возмущенно воскликнул Финеас. – Я чту свой род. И я почтительный сын, ведь родители дали мне жизнь. Но со временем они хотят навязать мне и свои жизни тоже.