Сага о Кае Безумце
Шрифт:
И при том никто больше Мамиру и не возносит хвалы. Ярлы и конунги славят Скирира, воины — Фомрира, кузнецы и ремесленники — Корлеха, рыбаки — Миринна, моряки — Нарла. И не зазорно воздавать почести всем богам по очереди, ведь мужчина должен уметь и сражаться, и мастерить, и рыбачить, и на лодке ходить. Даже у младшенького Свальди и то музыканты да скальды в подопечных ходят.
А ведь именно Мамир создал людей. И Эмануэль особо любил рассказывать эту историю, напоминал, кому мы обязаны появлением на свет.
— Давным давно, говорил он, —
Долго думал Мамир, но не находил мудростью путь, пока однажды не увидел, как Корлех, мастер ремёсел, добывает медные самородки, как дробит их каменным молотом, как плавит в жарком огне, смешивая с оловом, рождая из пламени новый, более крепкий металл. Как Фольси-земледелец выращивает и молотит зерно. Как Орса жерновами мелет зерно да из муки хлеба выпекает. Понял Мамир, что руками можно сделать что угодно, и новых богов бог тоже может создать.
Ушёл Мамир в далёкие пещеры, где трижды три года размышлял и руны судьбы бросал, пока не стал ему ясен путь.
Вышел Мамир из глубоких пещер и принялся за дело. Попросил Корлеха сделать большой глиняный горшок и обжечь его не в огненной горе, а в печи. Спрятал в сырой глине колючку Мамир, дабы укололся Корлех-гончар и свою кровь в глину вмешал.
Вырвал судьбоплет у Фольси волос, а у Орсы с гребешка их собрал, достал ногти Скирира и Нарла, кровь Хунора, после добавил главную часть: кончик своего большого пальца. Завернул всё в тряпицу и в лесу посадил, собственной кровью полив.
С горшком, что Корлех сотворил, пошёл Мамир в горы, к снежным пикам огнерукого великана Амту, долго с ним говорил и в итоге выменял три рога крови на кончики пальцев правой руки.
Вкусил плоти божества огненный Амту и распался на девятнадцать первородных великанов. Разошлись они по свету и породили сотни других великанов.
Вскинул Мамир на плечо наполовину наполненный кипящей кровью горшок и последовал к величайшему морскому змею Ургу.
Долго беседовали мудрый Мамир и додревний змей, долго спорили, и в конце сторговал бог три рога крови змея в обмен на кончики пальцев левой руки.
Проглотил плоть, кровь и кости Ург великий и разложился на Тоурга и шестьсот шестьдесят два змея.
Смешал Мамир добровольно отданную кровь двух величайших тварей, вернулся в лес, где выросло древо, посаженное им. На древе том выросло двадцать четыре ореха. Собрал их Мамир и бросил в горшок с кровью чудовищ. Поставил горшок в печь и девять месяцев и три дня следил за огнём, а на четвёртый день из горшка вышли первые люди. Двенадцать мужчин и двенадцать женщин.
Но разочаровался в творении своём Мамир, ибо не богов он создал. Люди были лишь почвой, в которую ещё
А рождённые люди тем временем разбрелись по свету. Созданные из плоти богов, они от рождения впитали часть знаний и Корлеха-мастера, и Фольси-землепашца, и Хунора-охотника.
Больше всего меня возмущало, что от Фомрира в людей ничего не попало. Это потому, что он не был первородным богом, что вышел из морских пучин или спустился с гор. Фомрира породил Скирир. И главный воитель среди богов должен был остаться позади остальных. Ну, как Свальди, сын Орсы и Фольси. Но упрям был бог-воин, смел и отчаян, не признавал он никого выше себя, кроме отца своего.
Чего только не передумаешь за длинные зимние вечера? Какие истории только не вспомнишь? О чем только не переговоришь, сидя возле очага и глядя на танцующее пламя?
После Вардрунн мы застыли, словно муха в янтаре.
Я видел такие камушки на рынке и даже купил себе один такой. Мне понравился его цвет. Будто взяли летний солнечный луч и превратили в камень, но случайно зацепили пролетавшую мимо муху, и та навечно осталась внутри него.
Муха в янтаре. Вольный хирдман на зимовке. Только вместо камня мы заточены в ледяную скорлупу океана.
Это, конечно, придумал не я, а Хвит. Он поселился у симпатичной вдовушки, но даже теплая женская грудь не может заменить скачку по тюленьему полю, пляске мечей и одеяниям запястий. Скальд всё чаще приходил в наше с Тулле жилище, сидел возле очага и складывал слова в строки. Сочинял не только висы с переплетениями иносказаний, но и обычные песни, которые так приятно было петь всем вместе за пиршественным столом. Когда я показал ему свой камешек, он сказал, что мы застряли в ледяной скорлупе фьорда, как муха в янтаре. Красиво!
Единственные мушки, которые добрались до края и поскреблись лапками, — хельты. Их так впечатлили способности Рыбака, что они отсыпали ему еще серебра за возможность поохотиться во владениях Нарла на морских тварей. Никого из ульверов, кроме Альрика, с собой не брали. Зато Магнуса, конечно, прихватили и даже подарили ему руну.
Я догадывался, как это могло произойти. Хельты приманили на Халле тварь, выволокли ее на лед, истыкали копьями, изрубили секирами, но последний удар нанес конунгов сын. И вот она — заветная шестая руна. Хускарлом, небось, быть лучше, чем карлом.
Когда я услыхал об этом, то полдня ходил мрачнее тучи, кружил по дому и плевался ругательствами. А потом Тулле спросил, отказался бы я от такого предложения. И я бы не отказался. Пусть это и не самый благородный способ, но это ж хускарл! Шестая руна! Дар богов! Чем бы они меня одарили? Силой? Непробиваемой шкурой? Скоростью? Огромным брюхом? Скальдическим даром?
На второй раз хельты дали поднять руну Альрику. И тут я уже не ругался и не завидовал. Наоборот, почувствовал облегчение. Снова хёвдинг сильнее меня. Так и должно быть. Хёвдинг-хускарл внушает уважение людям, да и его хирду доверия больше.