Сага о князе Гривальде
Шрифт:
– Веста, – повторил Дамиан.
– Мне нужно было увидеться с тобой, поэтому я позвала тебя. Пойдем в дом.
Веста повела его в направлении дальних комнат, и они оказались в одной из спален. У кровати горела свеча, а под одеялом спал маленький Клаус, брат Изабель. Он улыбался чему-то во сне, пряди тонких светлых волос разметались по подушке. Что-то с ним было не так – вот о чем подумал Дамиан, увидев мальчика. А потом понял, что. Он больше не был человеком . Люди пахли совсем иначе.
– Мой
– Что с ним случилось? – спросил Дамиан, кивнув на Клауса.
– Кое-что хорошее , – улыбнулась Веста, гладя мальчика по волосам. – Он оценит это в полной мере, когда подрастет.
– А куда подевалась Морана? Ведь ты, наверное, видела ее…
Она подняла на него глаза, и ее губы, и без того тонкие, превратились в едва заметную линию.
– Ушла , – ответила Веста отрывисто. – Хорошо, что Великая Тьма развела ваши пути.
Дамиан отвел взгляд.
– Мы были близки, – начал он. – Она пришла после твоего ухода, и… мне нужна была поддержка.
– Знаю. Но так не могло продолжаться вечно.
– Она могла помочь мне понять. Она хотела помочь мне.
Веста снова погладила Клауса по волосам.
– Ты еще не готов, – произнесла она, обращаясь к Дамиану, и в ее голосе зазвучала печаль. – Жаль, как жаль. Ты еще не готов…
– Так помоги мне!
– В этом я не смогу помочь. – Она кивнула ему и улыбнулась. – Не грусти. Ты должен научиться терпению. Все приходит в свой срок.
Клаус заворочался на подушке, открыл глаза, а потом сел и оглядел комнату. В его взгляде читалась только одна эмоция – ужас . Создавалось впечатление, что кто-то привел в комнату все его страхи, и они столпились вокруг него, невидимые чужому глазу. Мальчик набрал в легкие воздуха, приготовившись закричать, но Веста крепко обняла его за плечи и прижала к себе.
– Не бойся, мой хороший. Ничего не бойся. Скоро ты все поймешь. А теперь ты должен поесть.
С этими словами она подала Клаусу руку – Дамиан заметил на запястье продольный разрез, хотя и понятия не имел, когда Веста успела его сделать – и тот припал губами к коже. В какой-то момент мальчик чуть ли не начал урчать от удовольствия, как сытый котенок, но Веста осторожно убрала его голову. Клаус вздохнул и принялся тихо плакать.
– Не плачь, милый, не плачь. – Веста снова прижала его к груди. – Я буду рядом, больше никто не обидит тебя.
Через несколько минут мальчик снова уснул, прижавшись еще мокрой от слез щекой к плечу Весты. Она уложила его в кровать и заботливо укрыла одеялом.
– Это ты обратила его? – нарушил тишину Дамиан.
– Да.
– И он согласился?
Веста поднялась.
– Он не был против, – уточнила она. – Я не могла оставить его здесь.
– А почему ты не обратила меня? Почему ты не можешь обратить меня сейчас ?
Ответом Дамиану было знакомое молчание: именно так Веста реагировала на часть его вопросов.
– Я хочу , чтобы ты меня обратила, – уточнил он.
Веста снова промолчала. Она задула свечу, подошла к окну и распахнула ставни.
– Я прошу чего-то запретного?
– Ты просишь непостижимого.
– Для меня или для тебя?
– Для того существа, которым ты станешь, если я удовлетворю твою просьбу.
Дамиан развел руками.
– Ты обратила мальчика. Уверен, обращала до него и обратишь после. Что же непостижимого…
– Когда-нибудь ты найдешь ответы на все вопросы, Дамиан. И тогда не будет непостижимого. Ищи .
– Я не знаю, что мне искать!
– Знаешь . – Он хотел отвернуться, но Веста прикоснулась к его щеке. – За все время, что мы не виделись, ты прошел долгий путь. Ты мог оступиться и уйти во тьму, но не сделал этого. Теперь ты должен идти по дороге света. Ищи свою дорогу , Дамиан. Ты должен быть сильным и стоять на ней крепко, обеими ногами. И тогда ты будешь готов. Я почувствую. Но важнее, чтобы ты сам это почувствовал. Когда этот момент настанет, позови меня . И обещаю тебе: где бы я ни была, я приду.
Часть двадцать вторая
Морана в последний раз провела пучком травы по лезвию кинжала и спрятала его в ножны. Она знала, что оружие не нуждается ни в заточке, ни в чистке, но ей нравилось иногда доставать его просто так, даже только для того, чтобы полюбоваться. Когда она прикасалась к прохладному серебру, нагревавшемуся у нее под пальцами, то чувствовала заключенную в этом небольшом предмете силу. Власть! Когда-нибудь и у нее будет власть. Пока что она властна только над смертными и частью темных существ, но скоро все изменится. Так сказал ей тот, от кого она получила кинжал. Тогда Морана была еще молода, но теперь и сама ощущала, как все меняется. Сгущается воздух, обостряются инстинкты. Или же она просто взрослеет ?
Виргиния сидела на берегу лесного озерца. Она уже искупалась, снова завернулась в грубое холщовое рубище, составлявшее теперь ее одежду (от дорогих платьев пришлось отказаться – в них не так-то удобно было путешествовать по лесу), и теперь расчесывала мокрые волосы пятерней. Уже несколько дней ей приходилось спать в наспех вырытых норах, потому что она не могла иначе укрыться от солнца. Для Мораны лучи уже давно не были смертоносными: в светлое время суток она сидела в тени деревьев и размышляла .