Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
Поднявшись на ноги, Ситас заметил следы, ведущие прочь от ручья, и вспомнил о могучих баранах. Внезапно на него снизошло вдохновение. Он подумал о луках и стрелах, которые остались на уступе, рядом с Кит-Кананом. Где же ему укрыться поближе, чтобы стрелять наверняка? В отличие от брата, он не был искусным стрелком — необходимо, чтобы цель была как можно ближе.
Оставив размышления, он поспешил обратно на уступ. Он обнаружил Кит-Канана в прежнем состоянии, и все, чем он мог ему помочь, — это влить в рот несколько капель воды.
После этого Ситас натянул тетиву
Оглядывая обрыв, где неподвижно застыли Ситас и Кит-Канан, вожак встревожился. Ситас уже решил, что его заметили, и едва не поддался побуждению немедленно натянуть тетиву и выстрелить в отчаянной надежде попасть в кого-нибудь.
Но он заставил себя не шевелиться, и, в конце концов, баран отвел взгляд. Ситас вздыхал и скрежетал зубами от досады, глядя, как животные разворачиваются и отправляются в обратный путь через сугробы, в свою горную твердыню. Пушистый снег доходил огромному барану до плеч, овцы спотыкались и шли с трудом, пока не достигли более удобного для ходьбы каменистого склона.
Остаток дня прошел в вялом однообразии. Ночь выдалась необычайно морозной, и Ситас не мог уснуть — так сильно он дрожал от холода. Он был бы рад хоть малейшему признаку жизни в теле брата; но Кит-Канан оставался неподвижным и безжизненным.
Наутро после четвертой ночи, проведенной на скале, Ситас едва смог заставить себя выкарабкаться из-под кучи одеял и одежды. Солнце показалось над восточным хребтом, а он по-прежнему лежал без движения.
Затем сознание необходимости действовать вернулось к нему, и он в панике поднялся. Инстинктивно он почувствовал, что сегодня им предоставляется последний шанс. Если он не сможет добыть пищи для себя и брата, то до следующего рассвета они не доживут.
Ситас схватил лук и стрелы, привязал к поясу меч и позволил себе роскошь укутаться в еще один шерстяной плащ из тех, что укрывали Кит-Канана. В спешке он устремился в долину и лишь после того, как чуть не сорвался вниз с высоты пятидесяти футов, заставил себя двигаться осторожнее.
Он пробирался к ручью, чувствуя, что ноги и руки снова слушаются его, а сердце застывает от напряженного ожидания. Наконец он остановился напротив того места, куда приходили на водопой овцы. Он не позволял себе задумываться о том, что будет, если овцы сегодня не придут. Если так, его брат умрет. Это было ясно.
Ситас немедленно принялся выкапывать небольшую яму в снегу, в страхе, что животные, уже, возможно, идут сюда. Он оглядывался на южный склон, с которого вчера и позавчера спускались овцы, но не замечал никакого движения.
За несколько минут Ситас вырыл яму нужного размера. Снова быстрый взгляд: никакого признака овец. Дрожа от напряжения, он извлек лук и стрелы и положил их в снег перед собой. Затем он опустился
Теперь предстояла самая трудная задача. Он подгребал снег со всех сторон, закалывая ноги и спину и оставляя открытыми лишь плечи, руки и голову.
Чувствуя, как холод пробирает его до костей, он глубже вжался в снежное ложе и, переворачиваясь с боку на бок, набросал на себя еще снега. Лук и стрелы, лежащие наготове, он тоже слегка присыпал снегом.
Затем Ситас укрыл голову, оставив у лица небольшое отверстие диаметром не больше двух дюймов. Через это крохотное окошко он мог видеть ручеек и дышать. Наконец, засада была готова. Теперь ему оставалось лишь ждать.
И эльф принялся ждать. Время шло. Солнце миновало зенит — именно в полдень овцы обычно приходили на водопой, — но никого не было видно. Тело Ситаса начало неметь. Пальцы горели от мороза — это уже само по себе было нехорошо, но вскоре он начал замечать, что вообще не чувствует их. Он начал яростно извиваться и потягиваться, насколько это было возможно в тесной снежной могиле.
Да где же эти проклятые овцы?
Прошел еще час после полудня, начался следующий. Ситас больше не чувствовал пальцев и понял, что еще несколько часов, и он замерзнет насмерть.
И тут, лежа в своем тесном снежном коконе, он обратил внимание на какие-то странные ощущения. Невероятно, но он начал постепенно отогреваться. Пальцы снова горели огнем. Из снега образовалось подобие пещеры, размерами немного больше тела Ситаса, и он заметил, что снег тает. Он уплотнялся, давая ему возможность двигаться. Он почувствовал, что его одежда и волосы намокли.
Ситас действительно согрелся! В норе тепло его тела сохранялось, растапливая снег и не давая ему замерзнуть. Узкая щель перед ним заледенела, и эльф с радостью понял, что может в безопасности подождать здесь еще некоторое время.
Но с наступлением сумерек его самые худшие опасения подтвердились — в тот день овцы не собирались на водопой. С горьким чувством от своего провала, пытаясь не обращать внимания на рези в желудке, Ситас набрал еще воды и вернулся на уступ как раз вовремя — наступила полная темнота.
Неужели овцы заметили его засаду? А может быть, стадо перекочевало в какую-то отдаленную местность, мигрировало с наступлением зимы? Он не знал этого. Он мог только надеяться, что доживет до рассвета, чтобы прийти сюда на следующий день.
Ситас вынужден был низко склониться над Кит-Кананом, чтобы услышать его дыхание.
— Прошу тебя, Кит, не умирай! — прошептал он и, не произнеся больше ни слова, погрузился в сон.
Очнувшись, Звездный Пророк ощутил мучительный голод. День снова выдался ясным и безветренным, но как долго это будет продолжаться? Он мрачно проделал то же, что и вчера: спустился к ручью, устроился в яме с луком и стрелами и постарался, насколько возможно, скрыть свое присутствие. Если сегодня овцы не придут, понял он, то назавтра у него не хватит сил повторить попытку.