Сага о Копье: Омнибус. Том I

Уэйс Маргарет

Тасу удалось зажечь один из факелов, и он принялся расхаживать по пещере, осматривая каждую трещину, останавливаясь, чтобы оглядеть стены.

— Эй, Тика, посмотри! Иди сюда! Только взгляни на это!

Тике не хотелось ни на что смотреть. Ей хотелось развернуться и бежать, бежать домой, к лагерю. Но тогда Тас всем расскажет, как Тика убежала, словно большой напуганный ребенок. Сжав зубы, она вошла внутрь.

Тас указал на стену, на которой углем было нарисовано сердце. А в середине написано «Тика».

— Бьюсь об заклад,

что это дело рук Карамона, — хихикнул Тас.

— И я тоже, — тихо произнесла девушка. Она взяла факел из рук кендера.

— Иди за мной, — сказала она, чувствуя, как ее сердце взмывает от счастья к небесам, и двинулась в темноту.

11

Вопрос веры.

Конец туннеля.

Людоед Сталиг Майт.

Флинт и Танис продолжали путь по опасной тропке, вьющейся по самой кромке обрыва. Полуэльф с содроганием представлял себе цепочку изможденных людей, бредущих по узкой, круто взбирающейся вверх теснине. А ведь среди беглецов были дети. Танис искренне надеялся изобрести способ избежать этого рискованного путешествия. Все утро двое товарищей самоотверженно шагали между посеребренных инеем валунов, карабкались по скользким от образовавшейся наледи склонам и после многочасового изнурительного подъема перевалили-таки на другую сторону хребта.

— Что ж, мы пришли, Полуэльф, — пробурчал без видимого энтузиазма гном, указывая вперед своим топором. — Вот он, Торбардин.

Танис пристально оглядел открывшуюся взору панораму. Пепельно-серая равнина упиралась в подножие холмов, густо поросших темно-зелеными соснами. А вдали виднелся самый высокий пик в цепи Харолисовых гор.

Полуэльф взирал на гору в тихом отчаянии, словно даже с укором. Как будто это сама природа виновата в постигшем его разочаровании.

— Здесь же ничего нет.

— А я что тебе говорил, — произнес Флинт с мрачным удовлетворением.

Гном и впрямь предупреждал его, однако у Флинта имелась пагубная склонность все преувеличивать и приукрашивать в своих историях. Особенно если речь заходила о несправедливостях, совершенных или же выстраданных его народом. Танис еще раз окинул негостеприимную местность внимательным взглядом, но не обнаружил никаких признаков ворот на горном склоне. Да что там! У Полуэльфа не возникло даже предположения, где они могли бы располагаться.

— Ты уверен, что Торбардин именно здесь? — спросил Танис.

Флинт тяжело оперся на свой топор и пристально посмотрел на гору.

— Я родился и вырос в этих местах. В этой земле лежат кости моих предков. Они погибли из-за высокомерия захлопнувших перед ними врата этой горы родичей. Вершина Ловца Облаков бросила тень на нас всех. Каждый гном видит во сне этот склон.

И гном сплюнул на землю.

— Вот он, Торбардин.

Полуэльф тяжело вздохнул, по старой привычке почесал

бороду и запоздало воззвал к собственному здравому смыслу:

— Какой Бездны я здесь делаю?

Последняя надежда на успех этой миссии растаяла словно дым. Ни у него, ни у Флинта не имелось ни малейшего представления, с чего начать поиск потайных врат. Можно было провести остаток дней, впустую обшаривая склоны Ловца Облаков. Однако подобная перспектива товарищей не прельщала. Самые безрассудные сорвиголовы, жадные до сокровищ, искали эти врата на протяжении трех столетий, но так ничего и не нашли. И с чего Танис вдруг решил, что ему ни с того ни с сего повезет, подгорные жители выйдут навстречу долгожданному гостю с распростертыми объятиями. Экая блажь.

Он уже хотел отказаться от своего плана. Развернувшись, Полуэльф шагнул назад, но тотчас остановился, поняв, что не может признать поражения, во всяком случае так сразу.

Гном стоял в прежней позе, опираясь на свой топор, и безмолвно наблюдал за терзаниями старого друга. И когда Танис повернул во второй раз, Флинт кивнул.

— Идем, — пробасил он.

— Мы оба понимаем: это только впустую потерянное время, которого и без того мало, — отозвался Танис, понурившись.

— В конце концов, боги на нашей стороне, — резонно заметил на то Флинт.

Полуэльф искоса взглянул на гнома, пытаясь определить, шутит тот или говорит всерьез, однако так и не понял. Лицо его верного товарища, наполовину скрытое бородой и нависшими бровями, оставалось, по обыкновению, непроницаемым.

— Ты и вправду веришь, что боги с нами? — спросил тихо Танис. — Ты веришь учению Элистана и Золотой Луны?

— Трудно сказать, — отозвался гном, несколько смущенный затронутой темой. Он посмотрел на друга долгим взглядом. — А ты нет?

— Я бы хотел. — Танис покачал головой. — Но не могу.

— Мы видели чудеса, — напомнил Флинт. — Речной Ветер весь обгорел тогда в пламени черного дракона. Элистан встал, можно сказать, со смертного одра.

— И Верминаард тоже воскрес из мертвых, — сухо проронил помрачневший тотчас Полуэльф. — Я видел, как Рейстлин бросил несколько розовых лепестков, отчего гоблины, словно подкошенные, упали к его ногам и захрапели.

— Это другое, — буркнул Флинт, потянув носом.

— Только потому, что он маг? Но кто-то тоже может счесть это чудом.

— Не чудо, а проклятое колдовство, — пробормотал неугомонный бородач, все больше хмурясь.

— Только одно я знаю наверняка: ты единственный из всех живых созданий, согласившийся отправиться со мной, — улыбаясь, проговорил Танис, желая смягчить рассердившегося друга. — И твою компанию я не променял бы даже на целый сонм богов.

Расчет оказался верным. Гном весь вспыхнул от удовольствия, но проворчал только, что Полуэльф безмозглый осел и что ему не следует так насмешливо отзываться о вещах, которые выше его разумения.