Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
Тас отвернулся от города.
— А ну ее совсем, Китиару, — проговорил он тихо и провел рукой по глазам, глядя на приближавшихся драконов. — Не хочу я с ней разговаривать. И знать, как это — быть Повелителем, — тоже не хочу. Потому что это значит вляпаться во что-то черное, жуткое, страшное и ужасное… Ой! Погодите-ка!..
Не в силах поверить собственным глазам, Тас вытянулся вперед, чуть не рухнув вниз со стены.
— Флинт!!! — заорал он, дико размахивая руками.
— Ну? Что еще?.. — буркнул гном. Схватил кендера за синие штаны и оттащил от
— Это как в Пакс Таркасе!.. — захлебывался Тас. — Как в Усыпальнице Хумы!.. Фисбен говорил… Они прилетели! Они прилетели!..
— Да кто прилетел-то, бестолочь?!.. — отчаявшись что-нибудь понять, взревел Флинт. Тас не ответил. Только запрыгал так, что взвились сумочки и кармашки, и умчался прочь, оставив гнома исходить беспомощным гневом: — Я тебя спрашиваю, бестолочь!.. Кто прилетел-то?..
— Лорана!!! — вопил Тас, и пронзительный голос его был отчетливо слышен в гуле толпы. — Лорана, они прилетели! Фисбен говорил! Они прилетели!.. Лорана!..
Проклиная несносного кендера на все корки. Флинт снова посмотрел на восток. А потом, торопливо оглядевшись, — не видит ли кто? — вытащил из кармана куртки очки и торопливо нацепил их на нос.
Теперь он видел кое-что большее, чем просто расплывчатое пятно розового зарева, рассеченное острыми силуэтами горных вершин… Гном присмотрелся, и у него вырвался судорожный вздох, а на глаза навернулись слезы. Быстро сдернув очки, он спрятал их в очешник и убрал очешник в карман. Очки сделали свое дело: дали ему увидеть, как играл розовый рассвет на крыльях драконов. Так могло блестеть лишь серебро.
— Опустите оружие, парни, — торжественно сказал гном, подходя к молодым солдатам и промокая глаза Носовым платочком, позаимствованным у кендера. — Слава Реорксу! Теперь есть надежда. Теперь у нас есть надежда…
8. Клятва драконов
Ослепительно переливаясь на утреннем солнце живым серебром, драконы один за другим садились у окраин великого города. Люди толпились на стенах, разглядывая великолепные создания со смесью восхищения и боязни.
Вначале пересиливал страх: доведенные до отчаяния горожане едва не бросились на драконов. Плохо помогали даже уверения Лораны, что они, мол, прилетели не со злом. В конце концов сам Астинус вышел на свет из недр своей Библиотеки и лично убедил Государя Амозуса, — эти драконы никому не причинят зла. И только тогда палантасцы нерешительно опустили оружие.
Лорана, впрочем, знала, что люди без разговоров поверили бы Астинусу, даже скажи он им, что солнце взойдет в полночь. Но вот доверять драконам…
И только когда Лорана вышла из города и на глазах у его жителей бросилась в объятия молодого мужчины, приехавшего на одном из прекрасных серебряных драконов, — только тогда люди заподозрили, что добрые драконы водились не только в детских сказочках, но и наяву.
— Кто этот парень? — спрашивали горожане. — Кто привел к нам драконов? Почему они прилетели сюда?..
Они толкались и поднимались на цыпочки, стараясь разглядеть поподробнее;
Пока Лорана обнималась с мужчиной, с шеи одного из драконов соскользнула юная женщина, чьи волосы отливали тем же серебром, что и чешуи зверей. Они с Лораной обнялись, как две подруги. А потом, к величайшему изумлению народа, Астинус самолично провел всех троих в Библиотеку и эстеты затворили за ними тяжелые двери.
Люди толпились на улицах и площадях, строили всевозможные предположения и с немалым сомнением поглядывали на драконов, сидевших у городских стен…
Потом вновь забили колокола. Государь Амозус созывал общий городской сход. Народ поспешил со стен на главную площадь, расположенную перед дворцом, и правитель вышел на балкон, дабы разрешить все сомнения подданных.
— Это серебряные драконы! — прокричал он. — Благородные драконы, те самые, что некогда взяли нашу сторону в битве со Злом, как рассказывается в легенде о Хуме. Их привел сюда…
Но голос Государя уже тонул в восторженном реве. Колокола заливались ликующим перезвоном. Толпа, запрудившая улицы, плясала и пела. Отчаявшись кончить речь. Государь объявил день праздничным и вернулся к себе во дворец.
Далее приводится отрывок из хроники, именуемой «История Кринна, записанная Астинусом Палантасским». Глава, из которой взят нижеследующий фрагмент, называется «Клятва Драконов».
Сообщая эти строки бумаге, я, Астинус, вижу сидящего передо мной эльфийского вельможу Гилтанаса, младшего сына Солостарана, Беседующего-с-Солнцами, правителя эльфов Квалинести. Гилтанас очень похож на сестру свою Лорану, и дело не только в фамильной схожести черт. У обоих точеные эльфийские лица, обоих словно бы не касается бег времени. Но есть и еще кое-что, что особенно роднит их, выделяя из всего эльфийского племени. На обоих лежит печать страдания и скорби, что отнюдь не свойственно криннским эльфам. Боюсь, впрочем, что ко дню окончания нынешней войны та же печать отметит еще не одно эльфийское лицо. Возможно, однако, что это и к лучшему: похоже, эльфы наконец-то начинают осознавать, что они — лишь часть этого мира, а не особая раса, вознесенная «над»…
По другую руку от Гилтанаса сидит одна из прекраснейших женщин, когда-либо живших на Кринне. У нее внешность эльфийки из племени Диковатых Эльфов, но магические чары не могут ввести меня в заблуждение: это существо не было рождено женщиной и не принадлежит ни к роду эльфийскому, ни к роду людскому. Передо мной сидит серебряная дракониха — сестра Той, что стала возлюбленной Хумы, Соламнийского Рыцаря. Сильваре, как и сестре ее, суждено было полюбить смертного. Только, в отличие от Хумы, этот смертный, Гилтанас, никак не смирится со своей судьбой. Вот глаза их встречаются… и вместо любви я вижу в его глазах тлеющую злобу, которая медленно отравляет их души.