Сага о копье: Омнибус. Том II
Шрифт:
26. В лаборатории. Тас берет инициативу в свои руки (помимо всего прочего)
— Ну и дела! — обескураженно прошептал Тас, не отваживаясь говорить в полный голос. «Ни к чему не прикасайся!» Эти слова были слишком традиционны для слуха кендера, слишком часто при нем повторялись, чтобы сознание реагировало на них согласно смыслу. Более того, стройная, с иголочки, фраза, влетев в одно ухо кендера, тут же вылетела из другого, но уже помятая, покореженная, надломленная его своеобразной логикой. Ни к чему не прикасайся! «Звучит очень к месту, — рассуждал Тас, — учитывая то обстоятельство, что мы находимся в лаборатории одного из наиболее могущественных черных магов. Попробуй коснись тут чего-нибудь — и окажешься в одной из этих стеклянных банок… вот хотя бы как этот бедолага…
— Я просто хотел переставить банку… чтобы она случайно не упала, — оправдывался кендер. Палин ожег его взглядом.
— Ничего не трогай! — вновь повторил он. «Вот так так! Маджере в дурном настроении,» — продолжал рассуждать про себя Тас, заблаговременно отступив в ту часть лаборатории, где было потемнее. «Предоставлю его самому себе — пусть осмотрится, освоится… По-моему, его категоричность безосновательна: так или иначе, все равно я чего-нибудь да касаюсь. Ноги, например, касаются пола… В противном случае я бы парил в воздухе вместе со всей этой пылью… А ведь это было бы презанятно. Вот бы попробовать! Может быть, эта сине-зеленая жидкость поднимет меня в воздух. Пожалуй…» С огнем негодования в глазах Палин забрал у Таса бутылку с сине-зеленой субстанцией и водворил ее на место. По горячим следам он также изъял у кендера огарок свечи, вырезанного из камня жука и катушку с черной ниткой. Затем маг препроводил Таса в свободный от каких бы то ни было предметов угол и приказал, испепеляя его взглядом: «Стой здесь и не двигайся!» — Или я выпровожу тебя отсюда, — добавил он вслух. Однако Тас хорошо понимал, что это пустая угроза. Пока он впотьмах мыкался по лаборатории, Палин колотил кулаками в дверь, пытаясь ее открыть… И даже удары по ней посохом ни к чему не привели. Не поддалась дверь и натиску Светлого Меча. «Нашла коса на камень», — подумал тогда кендер. Теперь с противоположной стороны не доносилось ни звука. «Должно быть, Светлый Меч ушел, — рассуждал Тас, — или же ему пришлось иметь дело с призраком». И прелюбопытное, вероятно, было зрелище.
Досадно, что он его пропустил. К сожалению, даже кендер не может находиться одновременно в двух местах. Обидно…
— Нет, Палин не брюзга, — вполголоса убеждал себя Тас. — Он просто испугался. Самому кендеру это чувство было незнакомо. По своим друзьям Тас знал, что испытывать его довольно неприятно, и потому, сопереживая и сочувствуя Палину, он решил слушаться молодого мага во всем. Кендер покорно стоял в углу и упивался своей добродетельностью. Интересно, как долго можно ее смаковать.
Наверное, скоро надоест: прямо но соседству с добродетелью — скука. Но немного можно потерпеть. Пусть он не имел права ни к чему прикасаться — смотреть-то ему не запретили. И Тас смотрел во все глаза. Палин двигался по лаборатории медленно и осторожно. Посох Магиуса светил так, словно радовался, что он опять дома. Размеры святилища Рейстлина были внушительными и принимая во внимание его расположение, и по сравнению с другими помещениями башни. Тас не мог избавиться от странного ощущения, что стены лаборатории отдалились от него, с тех пор как он шагнул через порог. Ему даже казалось, что она продолжает увеличиваться в размерах. Первое, что бросалось в глаза, — огромный стол, высеченный из цельного куска гранита, занимавший всю центральную часть помещения. Тас мог трижды уместиться на этом столе от края до края. Кендер с удовольствием привел бы более точные измерения, но ему вовсе не улыбалось валяться в пыли, толстым слоем покрывавшей каменного монстра. Пыль лежала повсюду, но признаки обитания живых существ — мышей, пауков — начисто отсутствовали.
— Уже много лет никто не переступал порог лаборатории; мы — первые, — тихо проговорил Палин. Он обошел стол, и свет кристалла упал на многочисленные полки с книгами и свитками. Книги в синих переплетах, по-видимому, остались от безвестного мага Фистандантилуса. Сборники заклинаний в черных и красных переплетах, с серебряным и золотым тиснением, могли принадлежать как самому Рейстлину, так и другим чародеям, жившим когда-то в Башне. С горящим взором Палин замер перед стеллажами. Рука сама было потянулась к одной из книг, но маг вовремя одумался.
— Зачем себя дразнить? — с горечью произнес
— Очень предусмотрительно с твоей стороны, Палин, — вслух заметил Тас. — Когда я однажды взял в руки сборник заклинаний, Рейстлин отнял его у меня и заявил, что ему вовсе не хотелось бы иметь на руках кендера-психа. Я его поблагодарил за заботу, но довольно сдержанно — мне все же любопытно было бы сойти с ума. Рейстлин ответил на это: возиться с умалишенным кендером — значит подвергаться невероятным самоистязаниям. Великий маг пояснил, что если бы его два десятка людоедов отлупцевали палками, то он отнесся бы к этому как к щекотке, в сравнении с теми мучениями, которые неминуемы в компании со свихнувшимся кендером… Я, впрочем, не уверен, что он именно так говорил.
— Дядюшка Тас, — сдавленным голосом произнес Палин, словно его душили. — Мне не хочется говорить резкости тому, кто старше меня… Но прошу тебя — замолчи! Он снова принялся курсировать по лаборатории, внимательно все осматривая и ничего не трогая. Маг дважды обошел помещение, оставляя необследованным один небольшой островок. Место это находилось как раз напротив того угла, где стоял Тас. Для кендера не было тайной, что там. И Карамон, и Танис рассказывали ему о той части святилища Рейстлина, которую Палин так старательно избегал. Палин задумчиво смотрел на этот темный островок. Очевидно, его раздирали сомнения, и он не знал, что предпринять. В отличие от Таса, который совершенно точно знал, что нужно делать. «Он все еще побаивается, — тряхнув хвостиком на затылке, рассудил кендер. — Как иначе объяснить то, что он впустую кружит по лаборатории, вместо того чтобы действовать. Я мог бы ему посоветовать… Впрочем, нет. Если вспомнить себя молодого, то советы старших мы, как правило, не слушали. Хотя можно просто намекнуть. Нам нужно спешить.
Дело идет к ужину. Насколько мне известно, пища в Бездне хоть и питательная, но вкусовой изысканностью не отличается. Итак —.. решайся, Тас. Пусть он сначала отвернется…» Палин рассеянно перебирал свитки; разглядывал, неохотно возвращал на прежнее место; одновременно о чем-то напряженно думал.
— Ну давай — найди тот, который тебя, интересует, — пробормотал Тас. И Палин нашел… Взяв очередной свиток и внимательно изучив сургучную печать, маг вдруг просиял. Торопливо сломал печать, расправил пергамент и углубился в текст. Тассельхоф, покинув свой угол, бесшумно пересек лабораторию и шагнул на каменный приступок, служивший фундаментом для Врат в Бездну.
— Послушай, Тас, как интересно, — проговорил Палин и обернулся. Тас? — обеспокоенно позвал он, не увидев кендера на месте.
— Палин! Ты только посмотри, что я нашел, — с вызовом произнес Тассельхоф.
Он взялся за шелковый шнур, свисавший сбоку от алого занавеса, и потянул его.
— Остановись, Тас! — крикнул Палин и, выронив из рук свиток, бросился к кендеру. — Не надо! Мы окажемся… Но было уже поздно. На месте поднятого занавеса образовалось столько пыли, что Тас едва не задохнулся.
— О-ба-на!.. — донеслось до Палина полное зловещего смысла восклицание — обычно последнее, что слышат на этом свете те, кто имел несчастье оказаться спутником кендера.
27. Воровская Гильдия. Новый ученик
Члены Воровской Гильдии Палантаса могли похвастаться (и они это с удовольствием и не без апломба делали время от времени), что их гильдия являлась старейшей в городе. Хотя никаких документальных подтверждений этому не находилось, воры были недалеки от истины. Подобного рода шатия-братия существовала задолго до того, как сформировались процветающие теперь гильдии серебряников, парфюмеров, ювелиров… Зачинателем генеалогического древа Гильдии считался некто Кошка Пит, субъект, сколотивший шайку в дремучих лесах Соламнии. Он и его подельники занимались грабежом на большой дороге. Свое прозвище Пит получил отнюдь не благодаря своим повадкам. Просто однажды его нещадно высекли плеткой, которая у палачей-профессионалов зовется «кошка».