Сага о копье: Омнибус. Том II
Шрифт:
— Он знает пароль, — пробормотал он, и воры опустили оружие, хотя и не узнали человека. Маги — а в воровской Гильдии было несколько чародеев — начали лихорадочно рыться в сумках и карманах, готовясь защитить собратьев, если пришелец вздумает злоупотребить гостеприимством. Мурф тем временем продолжал орать как резаный, несмотря на то, что маг давно уже убрал ногу с его руки.
— Заткни пасть! — рявкнул на него Вдовец и основательно пнул. — Смотреть надо! — добавил он несколько неуверенно, поскольку Мурф был единственным, кто обнаружил присутствие незнакомца.
— Что тебе надо от нас, маг? — обратился он к
— Я разыскиваю кое-кого, — раздался спокойный голос из-под капюшона.
— Я не причиню вам вреда, а возможно, буду даже полезен. Голос незнакомца не был похож на голос Даламара, но он говорил так тихо, что никакой уверенности у Аши не было. В этот момент девушка обнаружила, что снова может двигаться, и, решив, что незнакомый маг — повод ничуть не хуже любого другого, начала медленно продвигаться к тайному ходу. Она была уже на полпути, но вдруг какой-то вор схватил ее за руку и, уставившись на нее налитыми кровью пьяными глазами, прохрипел:
— Нацеди мне еще эля! Опасаясь, что отказ привлечет к ней ненужное внимание, она решила выполнить его требование. Не поднимая головы, Аша прошла к стойке, взяла кувшин и начала наливать эль, когда маг вновь заговорил.
— Я ищу свою дочь. Аша задрожала. Кувшин выскользнул из ее рук и, упав на пол, с грохотом разлетелся в куски.
— Вы слыхали, он потерял дочку! У нас! — расхохотался Майк. — Эй, Малютка Салли, как ты считаешь, пусть войдет и поищет? А? Высокая плотная женщина, одетая в красную тунику, с пояса которой свисали бесчисленные кошельки и сумочки, кивнула. Человек вошел. Вдовец закрыл за ним дверь и тщательно ее запер.
— Откинь капюшон. Я люблю смотреть людям в глаза, — шутливо предложил он.
Незнакомец медленно поднял руки и не спеша откинул капюшон. Затем он повернулся к Вдовцу и посмотрел ему в глаза. Вор отшатнулся. Маг был худ.
Желтая, поблескивающая в неровном свете светильников кожа туго обтягивала череп. Волосы его были седы, хотя маг явно был еще не стар. Но самыми странными казались его глаза — их зрачки формой напоминали песочные часы.
— Ради Хиддукеля! — вскрикнул Вдовец, часто моргая, и хрипло продолжил. — Ну и лицо у тебя, маг, прямо из ночного кошмара. Жаль твою дочь, если она на тебя хоть немного похожа.
— Моего ребенка стоит пожалеть в любом случае, — тихо проговорил маг.
Взгляд его золотых глаз безразлично скользил по присутствующим в зале до тех пор, пока не наткнулся на Ашу.
— Как тебя зовут? — обратился он к ней. Аша не смогла ответить. Она вообще не могла выговорить ни слова, даже дыхание давалось ей с трудом. Перед ее глазами, казалось, играли языки пламени.
— Ее? — усмехнулся Вдовец. Мы зовем ее Рейстлинова… Рейст… Не закончив фразу, он издал неопределенное шипение. В наступившей мертвой тишине послышался шумный вздох Малютки Салли. С неожиданным проворством она подбежала к вору и, вцепившись ему в рукав, прошептала на ухо имя вошедшего. Майк отшатнулся и смертельно побледнел. Имя пошло шепотом передаваться по залу, шипение раздавалось со всех сторон, казалось, в зале собрались не люди, а змеи. Малютка Салли отстранила Вдовца, который икал и бормотал что-то невразумительное, и решительно указала на Ашу.
— Вот твоя дочь, господин! Забирай ее. Мы ее и пальцем
Клянусь! Что бы она там ни говорила… Мы же не знали… Ну кто бы мог подумать? Я не к тому… Не сочти за оскорбление…
— Довольно, — оборвал ее маг. — Убирайтесь. Все вон. Он говорил тихо, но его голос достигал самых дальних углов и, казалось, клубился туманом по комнате. Вдовец издал придушенный смешок и попытался возразить:
— Убраться вон? Нам? Ну чем мы заслужили такое? Почему мы должны уходить?
И потом, это же наш зал. Рейстлин нахмурился. Его золотые глаза сузились и сверкнули. Он медленно протянул руку к одному из кошельков, висящих у него на поясе.
— Кретин! — взвизгнула Малютка Салли и принялась колотить Майка в грудь. — Это же Рейстлин! Рейстлин Маджере! Великий маг, победивший саму Владычицу Тьмы!
Да он, если захочет, закинет этот зал на любую из трех лун, и нас вместе с ним!
Вдовец все еще колебался. Он не отрываясь смотрел на Рейстлина. Маг был спокоен, он отцепил кошелек от ремня и начал неторопливо его открывать… Зал начал стремительно пустеть. Воры бросались к дверям, выпрыгивали из окон с профессиональной ловкостью и сноровкой. Через пару минут Рейстлин и Аша остались одни. Аша была сильно напугана. Она застыла, со страхом глядя на человека, которого она объявила отцом. Рейстлин достал из кошелька горсть сушеных листьев, подошел к ближайшему столу, выбрал чашку, которая казалось чистой, и высыпал в нее листья.
— Принеси горячей воды, — обратился он к девушке. Аша моргнула, удивленная просьбой, но поспешила ее исполнить. Она поспешно сходила к очагу и вернулась с большим черным чайником. Старательно пытаясь унять предательскую дрожь в руках, Аша налила воду в чашку. Из чашки потек по залу странный малоаппетитный запах.
Рейстлин осторожно взял чашку и начал медленно пить. Аша вернула на место чайник и, убедившись, что узелок ее по-прежнему на месте, вернулась к столу и села напротив мага. Он поднял голову. Его черные одежды зашелестели. Теперь ноздрей Аши достигла сложная смесь запахов: пахло розами, пряностями, смертью.
Девушка подалась назад и опустила глаза. Она не могла заставить себя смотреть на это холодное металлическое лицо. Тонкая рука коснулась ее головы, и Аша съежилась. Прикосновение было нежным, но пальцы были холодными. Правда, живыми, а не мертвыми, как у трупа, чего она боялась. Они хранили остаточное тепло души мага. Когда-то давно, как она слышала, огонь, бушевавший в груди этого человека, был так силен, что пожрал и его самого, и всех, кто был рядом. Теперь пламя утихло, топливо прогорело. Вновь его не зажечь. Он погладил Ашу по голове, взъерошил серебристые волосы. Потом пальцы скользнули вниз и коснулись подбородка. Рейстлин поднял ее лицо и заставил посмотреть в странные пугающие зрачки своих золотых глаз.
— Ты не мой ребенок, — заключил он холодно. Казалось, его это совсем не занимало, но Аше показалось, что она уловила легчайшую нотку сожаления. Как под крепким льдом озера продолжает теплиться жизнь рыб, так и в глубинах холодной тьмы, наверно, остаются человеческие чувства.
— Я могу быть твоей дочерью, — страдая, сказала она.
— Ты можешь быть чьей угодно дочерью, — сухо заметил он. Помолчал, ожидая ее реакции. Холод от его пальцев, казалось, распространялся по всему телу девушки.