Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Мина заслужила наказание, — холодно возразила Такхизис. — Ей не следовало доверять чародею Палину. Он создал план моего уничтожения и едва не довел его до конца. Он разрушил тотем и освободил тело, в котором я собиралась явить себя миру. Из-за неосмотрительности Мины я чуть было не потеряла все, чего так долго добивалась. Она заслуживает самого сурового наказания! Она заслуживает худшего, чем смерть! И все же, — голос Такхизис неожиданно смягчился, — я проявлю великодушие.
Сердце Галдара на мгновение замерло у него в груди, а потом заколотилось как бешеное.
— Просто Мина понадобилась тебе для чего-то еще, — резко
Такхизис подошла ближе.
— Я сохраню тебе жизнь, минотавр, и тоже по одной-единственной причине: меня попросила об этом Мина. Даже сейчас, когда ее дух готов покинуть хрупкую раковину тела, она думает лишь о том, как спасти тебя. На этот раз я внемлю ее мольбе, но учти: в один прекрасный день Мина поймет, что не нуждается в тебе. Вот тогда-то мы с тобой и выясним отношения.
Она легко подняла его за шкирку и небрежно отбросила прочь. Галдар больно ударился об острый выступ скалы, где и остался лежать, сопя от гнева и бессилия. Он стукнул по скале рукой, а потом еще и еще, так что нанес себе рану, немедленно начавшую кровоточить.
Такхизис вошла в пещеру, и минотавр услышал, как она запела своим мягким и сладким голосом:
— Дитя мое… мое возлюбленное дитя… Я прощаю тебя.
22. Заблудившийся в пути
У Герарда была только одна цель: как можно скорее сообщить Совету Рыцарей о возвращении Такхизис. Он полагал, что теперь, когда она построила тотем и захватила Оплот, Рыцари Тьмы быстро двинутся на завоевание остального мира, а потому не мог терять ни секунды.
Герард разыскал Самара без особого труда. Сильванеш оказался прав: несмотря на то что два славных воина принадлежали к различным расам, они быстро нашли общий язык и спустя несколько напряженных минут взаимного подозрения и недоверия разговаривали уже как союзники. Герард передал эльфу кольцо и сообщение Сильванеша — второе, правда, не совсем в том виде, в каком просил его сам король: рыцарь ни словом не обмолвился о том, что юный эльф стал пленником собственных заблуждений. Напротив, он сделал из него героя, который осмелился бросить вызов Мине и из-за этого попал в темницу. У Герарда был план. Он хотел, чтобы эльфы примкнули к соламнийцам и, отправившись вместе с ними на штурм Оплота, подорвали стремительно возраставшее могущество Такхизис.
Рыцарь не сомневался в желании сильванестийцев спасти своего короля, и хотя у него сложилось впечатление, что Самар недолюбливал Сильванеша, он сумел создать приятное впечатление о молодом эльфе, рассказав о его храбрости, проявленной в стычке с Клорантом и другими Рыцарями Тьмы. Самар пообещал Герарду немедленно доставить полученную информацию Эльхане, и на этом они расстались, поклявшись друг другу, что встретятся в одном строю во время сражения за Оплот.
Простившись с Самаром, Герард направился к морскому побережью. Стоя на краю утеса, выступавшего над бушевавшими волнами, он сорвал с себя черные доспехи Рыцаря Такхизис, швырнул их в океан и теперь с глубоким удовлетворением наблюдал за тем, как ревущий прибой бьет и гнет несчастный металл о прибрежные скалы.
— Возьми и будь проклята вместе с ними! — крикнул Герард. Он вскочил на лошадь, одетый только в кожаные штаны и изношенную шерстяную рубашку, и
Соламниец надеялся, что хорошая погода и ровная дорога позволят ему достичь имения Повелителя Ульрика дней за десять. Однако непредвиденные обстоятельства спутали Герарду все карты. Его лошадь потеряла подкову в местах, где никто никогда не слышал о кузнечном деле, и рыцарю пришлось сделать огромный крюк, ведя своего хромого коня под уздцы, чтобы добраться до ближайшей кузни. Там его поджидало новое разочарование: кузнец работал так медленно, что Герард, не удержавшись, хмуро поинтересовался у него, не добывал ли он, часом, железо для ковки собственноручно.
Через неделю лошадь была наконец подкована, и Герард снова оказался в седле. Но тогда выяснилось, что он заблудился. Небо затянуло черными тучами, и теперь соламниец не мог видеть ни солнца, ни звезд, а потому понятия не имел, куда ему двигаться. Он очутился в малонаселенном районе, где можно было ехать часами, не встретив ни одной живой души. Когда же Герард натыкался на кого-нибудь из местных жителей и спрашивал дорогу, то на них, очевидно, находил внезапный приступ слабоумия, ибо, следуя указанному направлению, Герард неизменно упирался в какие-нибудь непроходимые заросли или выезжал на берег глубоководной реки.
Он чувствовал себя как в кошмарном сне, в котором человек видит свою цель, но никак не может до нее дотянуться. Сначала рыцарь испытывал лишь злость и раздражение, но постепенно они сменились настоящим отчаянием.
Отравленный меч Галдара зашевелился у него внутри.
«Это все я делаю или Такхизис? — думал он. — Что если я просто пляшу под ее дудку?»
Нескончаемые дожди лили на него как из ведра. Холодные ветра продували его до костей. Вынужденный спать прямо под открытым небом, Герард совсем пал духом и постоянно спрашивал себя, есть ли во всем этом какой-нибудь смысл, когда наконец увидел огни небольшого города, сиявшие вдалеке. Вскоре показался придорожный трактир. Довольно убогий, он все же обеспечивал продрогшему путнику крышу над головой, горячую еду, холодное питье и — как надеялся соламниец — информацию.
Герард завел лошадь в конюшню, вычистил ее и проследил за тем, чтобы ее накормили, а затем вошел в дом. Час был уже поздний, и хозяин не скрывал своего недовольства тем, что его разбудили. Он проводил гостя в общую комнату и предложил ему место на полу. Расстилая одеяло, рыцарь спросил название городка.
Трактирщик зевнул, потянулся и раздраженно пробормотал:
— Тайбурн. Это по дороге в Палантас.
Герард спал очень беспокойно. Во сне он блуждал по какому-то дому, искал дверь и не находил ее. Проснувшись задолго до рассвета, он угрюмо глядел в потолок, осознавая, что теперь окончательно сбился с пути. Он вспоминал сказанное трактирщиком и не верил ему, хотя сам не мог понять почему. Возможно, он просто начал подозревать всех и вся.
Герард спустился к завтраку. Сидя на шатком стуле, он вяло ковырял ложкой в безымянной массе, приготовленной посудомойкой. Аппетит у него пропал, голова раскалывалась от тупой боли. У него не было сил, несмотря на то что накануне он не делал ничего особенного — всего лишь ехал верхом в течение всего дня. Сегодня ему предстояло заняться тем же самым либо, плюнув на все, нырнуть обратно под одеяло. Отодвинув тарелку, Герард подошел к грязному окну, стер с него сажу и выглянул наружу. На улице моросил слабый дождь.