Сага о короле Артуре (сборник)
Шрифт:
В Британию мы возвратились лишь на следующее лето, это я знаю точно. Помню даже день нашего прибытия. В тот год умер Кадор, герцог Корнуэльский, и, когда мы высадились, вся страна была в глубоком трауре по великому воину и доброму герцогу. Не могу только вспомнить, кто из нас — я или Нимуэ — почувствовал, что настал срок отправляться обратно, и кто определил, в какую гавань нам зайти. Мы пристали в маленьком заливе, не далее лиги от Тинтагела на северном побережье Думнонии, это было на третий день после кончины Кадора, и на берегу нас уже ждал Артур со свитой. Завидев
Все это всплывает у меня перед глазами, купаясь в ярком свете. Но далее следует часовня при горящих свечах, в ней выставлено тело герцога, и монахи поют молебствия; сцена затмевается, и вот уже я стою в изножье гроба, в котором лежит его отец, стою и жду, чтобы явился дух человека, преданного мною. Я рассказал об этом Нимуэ, но даже она не смогла облегчить мою душу. Ибо мы с ней (объяснила мне она) разделяли одни и те же мысли и видения, так что она и сама не в силах провести границу между сегодняшним Тинтагелом, овеянным теплыми летними ветрами, разбивающими прибой о береговые скалы, и моим зимним штормовым прошлым.
Тинтагел, оплакивающий недавнюю смерть герцога Кадора, и для нее, и для меня походил на сновидение больше, чем обдутая зимними штормами твердыня, где некогда Утер в объятиях жены Горлойса Игрейны зачал Артура, будущего короля Британии.
И так во всем. После Тинтагела мы отправились на север. Память или сон в бесконечно тянущейся тьме показывает мне плавные холмы Регеда, леса — как нависшие темные тучи, озера, плещущие рыбой, и отраженный в воде, словно в зеркале, Каэр-Банног, где когда-то я спрятал великий меч, предназначенный для Артура. И Зеленую часовню, в которой позже, в ту легендарную ночь, Артур поднял этот меч своей рукой.
Так, играючи, мы проследили путь меча, который годы назад я проделал всерьез, но что-то, некое чувство — я теперь не уверен даже, что оно было пророческим и просто справедливым, — велело мне хранить молчание об остальном, что мне самому тогда открылось лишь проблесками. Этот новый подвиг предназначен не мне, его очередь наступит после меня, теперь же срок еще не пришел. И я ни словом не обмолвился о Сегонтиуме и о том месте, где и по сей день глубоко в земле запрятаны остальные сокровища, которые возвратились в Британию вместе с мечом.
Наконец мы оказались в Галаве. То было счастливое завершение приятного путешествия. Нас принял граф Экгор, раздобревший от старости и хорошей жизни после установления мира. Представляя Нимуэ леди Друзилле (и подмигнув мне при этом), он провозгласил:
— Вот наконец-то жена принца Мерлина, душа моя.
А рядом с ним стоял мой верный Ральф, раскрасневшийся от радости, гордый, как павлин, своей пригожей женой и четырьмя крепкими ребятишками и жаждущий услышать вести об Артуре и о том, что происходит на юге.
В ту ночь мы с Нимуэ спали вдвоем в той башне, куда меня когда-то принесли выздоравливать от яда, данного
— А теперь что? Брин-Мирддин и хрустальный грот?
— Думаю, да.
— Если твои холмы столь же прекрасны, как здешние, может быть, мне не так уж и жалко будет покидать Яблоневый сад… — я услышал по голосу, что она улыбается, — по крайней мере на лето!
— Я обещал тебе, что до этого дело не дойдет. Скажи мне лучше, как ты предпочитаешь проделать этот последний отрезок своего свадебного путешествия: сушей по западным дорогам или же морем от Гланнавенты до Марвдунума? Я слышал, что море сейчас спокойно.
Она помолчала. Потом задала вопрос:
— Но почему ты спрашиваешь меня? Я думала, что…
— Что ты думала?
— Что ты еще хочешь мне кое-что показать, — ответила она после недолгой заминки.
Я понял, что она так же читает мысли, как и я. И спросил:
— Что же это, моя милая?
— Ты рассказал мне всю историю чудесного меча Калибурна, благодаря которому Артур держит в своих руках власть над страной, и показал мне все места, связанные с этой историей. Показал мне, где тебе было первое видение о мече, приведшее тебя к нему; и куда ты его перепрятал впредь до того часа, когда Артур вырастет и сможет его поднять; и где, наконец, это произошло. Но где ты его тогда нашел, ты мне не показал. Я думала, что это ты решил открыть мне напоследок, перед тем как направиться в Брин-Мирддин.
Я не отвечал. Она приподнялась на локте и заглянула мне в лицо. А лунный луч скользил, высвечивая серебром по черни, прелестные линии: висок, скулу, шею, грудь.
Я улыбнулся, ласково проведя пальцем по изгибу ее плеча.
— Как я могу думать и отвечать тебе, когда ты так прекрасна?
— Очень просто можешь, — не двигаясь, отозвалась она с ответной улыбкой. — Почему ты это скрываешь от меня? Потому что там осталось еще что-то, я угадала? И это принадлежит будущему?
Итак, провидение или догадка, но она знает. Я сказал:
— Да, ты права. Осталась одна тайна, одна-единственная. И ты права, она принадлежит будущему. Я и сам видел это лишь смутно, но когда-то, еще до того, как Артур стал королем, когда меч уже был найден, но еще не поднят и грядущее таилось за стеною огней и видений, я произнес для Артура пророчество… Я и сейчас его помню.
— Помнишь?
И я повторил:
— «Я вижу мирный солнечный край, по долинам зреют хлеба, и селяне беспечно обрабатывают землю, как во времена римлян. Я вижу, как меч тоскует в бездействии, и дни мира сменяются днями вражды и раздоров, и жаждет подвига тоскующий меч и взыскующий дух. Быть может, для того бог и отнял у меня Грааль и копье и спрятал их под землею, чтобы в один прекрасный день ты мог отправиться на поиски ненайденных сокровищ Максена. Но нет, не ты, а Бедуир… это его дух, а не твой, изголодается и возжаждет и будет искать утоления в ложных источниках».