Сага о короле Артуре (сборник)
Шрифт:
Однажды, с новым приходом осени, Мордред отправился в Тюлений залив. Он поднялся по тропе на вершину утеса и задержался на привычном месте, откуда столько раз разглядывал зеленую котловину бухты. Стоял октябрь, дул сильный ветер. Вереск почернел и пожух, тут и там в сырых впадинах плотным золотисто-зеленым ковром топорщился мох-сфагнум. Морские птицы в большинстве своем улетели на юг, но белые бакланы по-прежнему носились над тусклыми водами и плескались в волнах, точно духи глубин. На берегу непогода изрядно потрудилась над разрушенной хижиной: дожди смыли грязь, скреплявшую плиты, и теперь стены походили скорее на завалы камня, выброшенного на берег прибоем, нежели на останки человеческого жилища. Ветра и море давно
Мордред спустился вниз по склону, неспешно направился по омытой дождями траве к дверям своего приемного дома. Встал на пороге и огляделся. На прошлой неделе дождь лил не переставая, и тут и там поблескивали лужицы пресной воды. В одной из них что-то белело. Мальчик нагнулся — и рука его нащупала кость.
Долю секунды помедлив, он резким движением выхватил находку из воды. Осколок кости, но человека или животины — не разберешь. Мордред застыл на месте, сжимая кость в руке, намеренно пытаясь пробудить к жизни чувства и воспоминания. Но время и непогода сделали свое дело: отмытая добела кость стала бесцветной, безликой, бездушной, словно камни на штормовой полосе. Что бы ни значили те люди и та жизнь, все ушло в прошлое. Мордред уронил кость в наполненную водою трещину и повернул назад.
Прежде чем подняться по тропе, мальчуган постоял немного, глядя на море. В известном смысле он обрел-таки свободу, но все его существо рвалось к иному — к той свободе, что ждала за преградой воды. И все-таки нечто в душе его уже прокладывало путь через воздушные пространства, что пролегли между Оркнеями и королевствами большой земли — теми, что складывались в Верховное королевство.
— Я отправлюсь туда, — объявил Мордред ветру. — Иначе для чего все сложилось так, как сложилось? Я отправлюсь туда, и посмотрим, на что сгодится принц-бастард с Оркнейских островов! И королева меня не удержит. Я поплыву на первом же корабле.
Развернувшись к бухте спиной, Мордред зашагал домой, во дворец.
Глава 7
Но возможность представилась отнюдь не с прибытием следующего корабля и даже не в следующем году.
В конечном счете Мордред, верный себе, предпочел наблюдать и ждать. Да, он уедет, но не раньше, чем сможет на что-то рассчитывать. Он отлично знал, как мало надежды судит запредельный мир неискушенному мальчишке-неучу; без гроша в кармане, такой непременно окажется в тяжкой кабале либо в рабстве, будь он хоть сто раз бастардом королевских кровей. Жизнь на Оркнеях и то отраднее! Но вот на третье лето его пребывания во дворце в гавань вошел корабль с большой земли и внес изрядное оживление.
«Меридаун», небольшое торговое судно, совсем недавно вышло из Каэр-ин-ар-Вон, как в народе называли теперь древний римский город-гарнизон Сегонтиум в Уэльсе. Корабль привез гончарные изделия, руду, выплавленное железо и даже оружие для незаконного сбыта на черном рынке под сенью жалких кузниц, притулившихся за казармами укрепленного порта.
Прибыли также и пассажиры, а для островитян, что гурьбой высыпали на причал навстречу судну, гости представляли интерес куда больший, нежели даже насущно необходимые товары. Корабли привозили новости, и «Меридаун» с его разношерстной толпой приезжих доставил вести, важнее которых не слыхивали уже много лет.
— Мерлин умер! — закричал первый же новоприбывший, ступив со сходней на твердую землю.
Но прежде чем толпа, жадно напиравшая вперед, успела расспросить его пообстоятельнее, следующий громко возразил:
— Ничего подобного, добрые люди, ничего подобного! То есть когда мы вышли в море, старец был еще жив, да только и вправду недужен и, верно, не дотянет до конца месяца…
Толпа шумно требовала подробностей. И постепенно узнавала все больше. Старый ведун и впрямь серьезно болен. Снова начались приступы падучей, недужный много дней
Заодно с горожанами на пристань подоспели и мальчики, предвкушая новости. Младшие принцы, возбужденные, раззадоренные сутолокой и видом корабля, рвались вперед вместе с толпой. Но Мордред держался поодаль. Он слышал гул голосов: кто-то выкрикивал вопросы, кто-то самодовольно отвечал; но, затерянный в шуме и гвалте, мальчик не замечал ничего и никого. Он словно вернулся в давний сон. Некогда встарь, где-то среди размытых теней, он услышал ту же самую весть, доверенную испуганным шепотом. И напрочь позабыл о ней — вплоть до сегодняшнего дня. Всю свою жизнь он слышал легенды о Мерлине, королевском заклинателе, наряду с рассказами о верховном короле и дворе в Камелоте; так почему где-то в глубинах сна уже прозвучало известие о смерти Мерлина? Тогда новости явно не подтвердились. Может, лживы и сейчас…
— Ложь.
— Что такое?
Вздрогнув, Мордред пришел в себя. Похоже, он заговорил вслух. Гавейн глядел на спутника во все глаза.
— Ложь? О чем ты?
— Я так сказал?
— Сам знаешь, что сказал. Что ты имел в виду? Слух о старике Мерлине? Тогда откуда ты проведал? И, по чести говоря, нам-то что за дело? Вид у тебя — словно призрак тебе померещился!
— Может, и так. Я… я сам не знаю, про что я.
Мордред отвечал неуверенно, запинаясь, и это было так на него непохоже, что Гавейн пригляделся повнимательнее. В следующее мгновение мальчиков оттеснили в сторону — сквозь толпу решительно пробирался мужчина. Принцы возмутились было, но тут же отступили с дороги, узнав Габрана. Фаворит королевы властно крикнул поверх голов:
— Эй, вы, там! Да, ты, и ты тоже… Пойдете со мной. Прямиком во дворец, не мешкая. Королеве подобает первой выслушать новости.
Толпа недовольно подалась назад, пропуская вестников. Те охотно последовали за Габраном, напыжившись от важности и явно уповая на награду. Люди проводили их взглядами и снова обернулись к пристани, готовые приняться за вновь прибывших.
Эти, верно, промышляли торговлей: первый, судя по пожиткам, которые тащил его слуга, был золотых дел мастером, за ним поспешал кожевник, а последним — странствующий врачеватель, и при нем — раб, нагруженный всевозможным добром: сундуками, мешками и склянками. Люди тотчас же обступили его тесным кольцом. На северных островах своего целителя не было, и недужные обращались к знахаркам либо, в самом крайнем случае, к святому отшельнику с острова Папа-Уэстрей, так что возможность упускать не следовало. Сам врачеватель, времени даром не теряя, уже открыл торговлю. Обосновавшись на солнечной стороне набережной, он принялся на все лады расхваливать свой товар, а раб тем временем распаковывал снадобья от всех мыслимых болезней, что только могут поразить оркнейца. Голос его, зычный и уверенный, звучал нарочито громко, дабы заглушить любую попытку конкуренции, но златокузнец, сошедший с корабля раньше прочих, даже не попытался установить свой прилавок. То был седой, сутулый старик; собственное-его платье украшали изысканные образчики ювелирного искусства. Он несмело остановился поодаль от толпы, огляделся по сторонам и обратился к случившемуся рядом Мордреду.
— Вот ты, мальчуган, не скажешь ли мне… ах, прощения прошу, молодой господин! Уж извини полуслепого старика! Теперь я доподлинно разглядел, что передо мною знатный вельможа, и молю подсказать мне великодушно: как бы пройти к чертогу королевы?
Мордред указал в нужном направлении.
— Ступай прямо по этой улице и сверни на запад у черного каменного алтаря. Дорога выведет прямехонько ко дворцу. Вон он виднеется, этакая махина, — ах да, у тебя ведь с глазами неважно? Ну так иди вслед за толпой; думаю, большинство поспешит как раз туда, до новостей-то все охочи.