Сага о Сверрире
Шрифт:
Люди громкими криками одобрили речь конунга и сказали, что все хотят служить ему и последовать за ним. Лучше умереть с ним, сказали они, конунгом по праву, чем служить священнику, у которого по его рождению нет никакого права быть конунгом.
Жители Тунсберга дали ему боевой корабль с воинами из города. Конунг пробыл там полмесяца, а затем отправился на север. Но не было попутного ветра.
85. Об исландце Мани[157]
Магнусу конунгу пришлось простоять неделю в Уннардюсе в Листи. С ним был тогда скальд Мани. Он сочинил вису:
Нам, о князьКонунг сказал:
– Хорошо ты сочинил, Месяц![160]
Большая куча только что выстиранных рубашек лежала там, и конунг велел ему взять одну.
Мани пришел к нему на границе страны. Он шел из Рума и нищенствовал. Он вошел прямо в палату, где конунг сидел со своими приближенными. Вид у Мани был жалкий. Он был лыс, тощ и почти без одежды. Но он умел приветствовать конунга, как подобает, и конунг спросил его, кто он такой. Тот сказал, что зовут его Мани, родом он исландец, а пришел он с юга из Рума. Конунг казал;
– Тогда ты, наверно, знаешь стихи, Месяц! Садись и скажи нам что-нибудь!
Он сказал тогда драпу о походе Сигурда Крестоносца, деда Магнуса конунга по матери, сочиненную Халльдором Болтуном.[161] Люди очень хвалили эти стихи и сказали, что он их хорошо позабавил.
В палате было два шута, которые заставляли собачек прыгать через веревку перед знатными людьми, и они заставляли их прыгать тем выше, чем знатнее были люди. Конунг сказал:
– Ты замечаешь, Месяц, что шуты косо смотрят на тебя. Сочини-ка о них вису, и возможно, что тебе будет польза от этого.
Мани сочинил вису:
Глянь, фигляр со скрипкойНас тешит – срам кромешный,Что творит негодныйЭтот шут – и с дудкой. Право, пакость – сукуОн чрез палку, жалкийВорог мира,[162] прыгать —Нет больше мочи! – учит.И еще он сочинил так:
Вот что вытворяет —Воют дудки, сладкоСкрипица паяцаПоет – то-то радость! Вишь, трубач набычилШею, кто с ним сумеет —Впрямь горазд разбойник Горло драть – тягаться.Люди очень смеялись, дружинники окружили шутов и снова и снова повторяли эти висы, и особенно строки:
Впрямь горазд разбойникГорло драть – тягаться.Шутам жарко пришлось, и они еле ноги унесли из палаты. А конунг приблизил Мани к себе, и тот сопровождал его до Бьёргюна.
86. Поход Магнуса конунга в Бьёргюн и убийство берестеников там
На своем пути на север Магнус конунг и его люди иногда стояли по две или три ночи в том же месте. С Магнусом конунгом были его лучшие люди. Они были добродушны и веселы. Останавливаясь, они часто затевали игры, но конунг был обычно молчалив.
Они простояли две ночи в Кармсунде. Там они получили точные сведения о том, где Сверрир конунг, так как грузовые корабли из Бьёргюна каждый день проплывали мимо них. После этого
Магнус конунг велел своим людям немедленно убрать шатры и готовиться к отплытию.
– Берестеники в городе и, наверно, хотят попировать с вами, – сказал он, – им, конечно, кажется, что вы охотно угостите их.
Услышав это, все воины обрадовались. Они бросились на корабли, всякий кто мог, подняли паруса и налегли на весла. Погода была хорошая, дул боковой ветер, но несильный. Магнус конунг плыл на Бородаче, а Орм Конунгов Брат – на Воительнице. Николас Улитка плыл на Эркисуде, корабле, который ему дал архиепископ. Мунан сын Гаута плыл на Олене. Гости плыли на Большом Флейе, это был корабль, предназначенный для плаванья в Восточные Страны. На корабле Мунана сломалась мачта. Она свалилась на человека, и тот сразу умер. Ветер крепчал.
Торальдом Трюмом звали человека, который стоял на носу корабля конунга. Он сказал:
– Волны хлещут через борт, и палубу заливает водой. Люди, стоящие впереди, говорят, что надо сбавить ход.
Конунг встал и ответил:
– Я не думал, что понадобится разводить огонь на палубе или на носу!
И он не позволил брать рифы и велел крепче держать паруса.
В четверг в полдень[164] конунг вошел в залив. Они сразу же подошли к пристаням и выбежали на берег. Берестеники ничего не слышали о Магнусе конунге до того, как он уже был в городе. Они повыскакивали кто откуда, некоторые схватили оружие, и все, кто остался жив, бросились из города. В горах, как языки пламени, сверкали красные щиты. Было убито около тридцати человек, некоторые в городе, другие за городом. Магнус конунг велел, чтобы не смели хоронить трупы, пока он не вернется в город. Самое подходящее для них стать пищей собак и воронов, сказал он.
После этих событий конунг велел трубить сбор и выступил на тинге с речью и сказал так:
– Мы ожидаем поддержки и помощи от горожан этого города, в который мы пришли. Вы и раньше помогали и мне, и моему отцу. Здесь был мой дом, когда можно было жить в мире. Здесь большинство моих родичей и побратимов. Теперь я буду прежде всего искать случая встретиться со Сверриром. Разделавшись с ним, я намерен вернуться сюда в город с миром и радостью для всех нас.
Все громко приветствовали речь конунга и говорили:
– Дай Вам бог вернуться сюда, государь, и пусть все в этом походе будет так, как Вы сами хотите!
И вот конунг взошел на корабль и велел трубить в поход. Люди говорили, что на корабле конунга было столько ворон, что каждый канат был покрыт ими. Люди никогда раньше не видели такого чуда.[165]
Магнус конунг вышел из города вечером со всеми своими кораблями, кроме корабля Флей с гостями. Он застрял в отливной полосе и вышел из города только на следующую ночь.