Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера
Шрифт:
– Жоф, а ты что здесь делаешь?
Я понял: такую фразу трудно не понять. Тем более что прибывший с Жераром переводчик услужливо перетолмачил.
– Ты обознался, франк, – вежливо ответил я по-нормански. – Меня зовут Ульф.
– Жоф, ты что, решил надо мной подшутить? – захихикал Жерар Бернарович. – И, обращаясь к Ивару: – Представь, я-то думал, что он – в Париже, а он здесь! Ха-ха-ха!
Ивар почему-то не улыбнулся. И лицо у него стало – как у кота, завидевшего беспечную птаху.
– Кто – он? – поинтересовался Рагнарсон
– Да он же, он! – воскликнул графенок, тыча в мою сторону пальцем. – Жофруа де Мот! Беллаторе Карла!
Я не знал, что значит беллаторе. Но упоминание меня в совокупности с королем франков меня, мягко говоря, изумило. Я растерялся…
А Ивар – нет.
– Взять этого человека! – скомандовал он, указывая на меня.
Третий день попойки заметно снизил реакцию моих соратников. Да и мою тоже. Зато бойцы Бескостного оказались на высоте.
Я не успел ни за нож схватиться (Вдоводел, как и положено, покоился на оружейной «пирамиде»), ни встать.
Раз! – И меня выдернули из-за стола.
Два! – И мои руки вывернуты и скручены ремнем.
Умение быстро и эффективно повязать противника входит в основной набор скандинавских боевых искусств.
А я все еще ничего не понимал. Графенок – тоже. Переводил мутноватый взгляд с Ивара на меня и силился осмыслить происшедшее.
– Ты видел этого человека среди людей Карла-конунга? – спросил Ивар, нависая над молодым франком.
– Ну да. Я ж и говорю: это Жофруа…
– Достаточно! – отрезал Рагнарсон.
Сузив глаза, Бескостный изучал мою растерянную физиономию так, словно пытался прочесть у меня на лбу некую великую тайну.
К сожалению, на моем челе не было ничего, кроме испарины.
– Уведите шпиона и всё подготовьте! – процедил Ивар. – Я сам буду его допрашивать! – И моим ошарашенным друзьям, тоже ничего не понимавшим, но готовым схватиться за мечи: – Не дурить, хускарлы! Найдите Хрёрека Сокола. Я хочу его видеть!
Несколько наших тут же кинулись к выходу – за ярлом.
А меня поволокли прочь.
Я не отбивался. Всё еще надеялся, что это – шутка.
Однако минут через двадцать стало ясно, что это совсем даже не шутка.
Меня втащили в один из длинных домов ставки Рагнара, содрали одежку и привязали к столбу напротив очага. Проделано всё это было со сноровкой, говорившей о том, что данная процедура парням Ивара отнюдь не в новинку.
Так же привычно был извлечен и разложен пыточный арсенал.
В доме было довольно прохладно, но я вспотел. Нервы.
Правда, я всё еще надеялся, что со мной сначала поговорят, а уж потом начнут резать.
Всё зависело от допросной тактики палачей. Входил ли в то, что Ивар назвал «подготовкой», так сказать, «разогрев» жертвы…
Теоретически я был неплохо подкован в допросной тактике. Я знал, например, что большинство из специалистов форсированного
Другие полагают иначе. Единой системы нет. Каждый палач подходит к вопросу, так сказать, творчески. За время моего пребывания в викингах я вдоволь наслушался разговоров о том, как следует проводить допросы. Этой «увлекательной» теме посвящалось не меньше времени, чем, скажем, правилам проведения хольмганга. Умение «разговорить» врага считалось настоящим искусством. В нашем хирде были признанные мастера этого дела. Но и любителей тоже хватало. Умение правильно (то есть максимально болезненно и максимально долго) обрабатывать пытуемого входило в здешний «курс молодого бойца».
Но то, что до сего печального момента оставалось для меня теорией, истинные викинги воспринимали очень даже практически. Тем более каждый понимал, что может запросто оказаться и в роли жертвы. Это уж как судьба распорядится. Что есть достойное поведение в этом прискорбном случае, тоже обсуждалось не единожды.
Помните поговорку: «На миру и смерть красна»?
Так вот, каждый скандинавский воин умирал именно «на миру».
Его смерть видели боги. То, как он вел себя в критической ситуации (а что может быть критичнее допроса с применением раскаленного железа), становилось достоянием общественности, передавалось из поколения в поколение и, соответственно, приумножало или приуменьшало славу рода.
Умение же терпеть любую боль, считалось таким же достоинством, как и умение ее причинять.
Увы, я получил совсем другое воспитание и относиться к ожидающим меня пыткам с фатализмом средневекового скандинавского воина не мог. Так что меня очень беспокоило, не начнут ли ребята Ивара пробовать на мне свои палаческие навыки раньше, чем появится кто-то, способный их остановить.
Мне повезло. Мой ярл появился раньше, чем железо накалилось. То есть очень быстро. Влетел в дом, бросил на меня яростный взгляд: «Опять ты!» – и рявкнул на моих палачей так, что те от меня немного отодвинулись. Немного. Палачей не испугал ни мой ярл, ни то, что Хрёрек пришел не один. С ним были Ольбард, Трувор, Ульфхам и, к моему некоторому удивлению, Харальд Щит.
Впрочем, будь с моим ярлом вчетверо больше народу, парни Ивара всё равно не смутились бы. Хрёрек – вождь авторитетный, но они – люди Бескостного. Вот придет Ивар, тогда и разберемся. А пока можно и повременить с порчей моего драгоценного организма.
Отвязывать меня не стали. Да Хрёрек этого и не потребовал. Знал, что палачи заартачатся. А идти на открытый конфликт – себе дороже.
Наконец явились главные действующие лица. Ивар. И его папаша.
Если бы мне потребовалось выбрать, кто из них страшнее, я бы, пожалуй, затруднился ответить.