Сага о Вортинге
Шрифт:
— Да с того, что твой отец обеспечивает работу пятидесяти тысячам мужчин и женщин, — ткнул он пальцем в грудь Бергену. — С того, что, если я вдруг решу прикрыть свое дельце, половина этой планетки отправится в тартарары. Да ты только посмотри, какие я плачу налоги! Больше, чем кто-либо, во всей Империи лишь пятьдесят человек обладают таким богатством, как я.
— Иными словами, мы получаем сомек, потому что ты богат, — констатировал Берген.
— Да, потому что я богат! — сердито отрезал Локен.
—
— Если бы я решила дожидаться, когда мне присвоят право пользоваться сомеком, я бы прождала до конца дней своих! — рассмеялась Селли.
— И будь на этом свете хоть какая-нибудь справедливость, ты бы его так и не получила. — Берген посмотрел на нее с отвращением.
Он сам не ожидал от себя подобной вспышки, но ни отец, ни мать не сказали ему ни слова в ответ.
Зато весь вечер с ним говорил Дэл. Они засиделись допоздна, заканчивая каждый свою картину. Дэл наносил последние штрихи на выполненную маслом миниатюру, а Берген завершал огромное полотно величиной чуть ли не со стену. На картине поместье было изображено таким, каким, по мнению Бергена, ему и следовало быть. Сам дом совсем крошечный, зато амбары достаточно вместительны, чтобы действительно приносить пользу. И деревья-хлысты были прекрасны.
Спустя несколько недель тайком от всех Берген ускользнул из дома и, заплатив за экзамен, набрал приличное число баллов по всем трем категориям: по интеллекту, творческим способностям и честолюбию. Ему было присвоено право проводить три года в сомеке и пять лет бодрствовать.
Теперь и он присоединился к рядам Спящих. И добился он этого, не прибегая к деньгам.
— Поздравляю, сынок, — сказал отец, явно не слишком гордый независимостью сына.
— Я вижу, ты установил свой график так, чтобы проснуться за два года до нас. Небось надеешься вдоволь повеселиться в наше отсутствие? — сказала Селли. Насколько горестно было ее лицо, настолько же ядовито прозвучали слова.
Дэл же, услышав, что вскоре Берген примет сомек, сказал только одно:
— Сначала освободи меня.
Берген растерянно смотрел на него.
— Ты обещал, — напомнил Дэл.
— Но я не могу. Я вступлю в право собственности лишь через год.
— А ты думаешь, твой отец меня отпустит? Думаешь, твоя мать позволит ему это? Контракт дает им право вообще запретить мне рисовать, а то и вовсе присвоить все мои работы. Они вполне могут послать меня чистить конюшни.
Могут заставить валить деревья голыми руками. А ты вернешься только через три года.
— Но что я могу сделать? — Берген был искренне расстроен.
— Убеди отца дать мне свободу. Или не принимай пока сомек. Через год ты достигнешь совершеннолетия и
— Я не могу откладывать сомек. Добившись этой привилегии, ты должен использовать ее. Претендентов множество.
— Тогда убеди отца.
Потребовался целый месяц постоянных уговоров и споров, прежде чем Локен Бишоп согласился наконец освободить Дэла от контракта. Но при одном условии.
— В течение пяти лет семьдесят пять процентов твоих доходов, не считая затрат на жилье и питание, будут отходить нам. Или ты можешь сразу заплатить мне восемьдесят тысяч. На выбор.
— Отец, — запротестовал Берген, — это же нечестно.
Через одиннадцать месяцев я и сам смогу его освободить. А восемьдесят тысяч — это в десять раз больше, чем ты когда-то заплатил за контракт. Не говоря о том, что деньги эти ты платил не ему.
— Но я кормил его целых двадцать лет.
— А он работал на тебя.
— Работал? — перебила Бергена Селли. — Скажи лучше, развлекался. С тобой вместе.
И тут заговорил Дэл, заговорил так тихо, что спорщикам пришлось умолкнуть, чтобы услышать его:
— Если я соглашусь на ваши условия, то не смогу собрать денег на экзамен на право сомека.
— Это уже меня не касается, — сжав зубы, процедил Локен. — Либо ты соглашаешься, либо продолжаешь работать по контракту.
Берген спрятал лицо в ладонях. Селли довольно улыбнулась. А Дэл кивнул:
— Только я хочу, чтобы условия эти были изложены на бумаге.
Голос его был тих, но эффект напоминал раскат грома.
Локен вскочил на ноги и угрожающе двинулся на Дэла. Он словно башня возвышался над продолжавшим сидеть юношей.
— Что ты сказал, мальчишка? Ты хочешь, чтобы Бишоп подписал письменный договор с каким-то паршивым наемным работягой?!
— Я хочу, чтобы все условия были изложены на бумаге, — мягко повторил Дэл, встречая бешенство Локена с абсолютным спокойствием.
— Я тебе дал слово, этого вполне достаточно.
— А кто свидетель? Ваш сын, который следующие три года проведет во сне, да ваша жена, которая известна своей страстью к пятнадцатилетним юношам-слугам.
Селли открыла рот от изумления. Локен побагровел, но все же отступил от Дэла. А Берген пришел в ужас.
— Что? — переспросил он, не веря своим ушам.
— Я хочу, чтобы все условия были изложены на бумаге, — еще раз произнес Дэл.
— А я хочу, чтобы ты убрался из этого дома! — прорычал Локен, но голос его предательски задрожал.
«Если Дэл говорил серьезно, а мать ни слова не произнесла в свою защиту, представляю, каково отцу», — подумал Берген.
Но Дэл поднял глаза на Локена и, улыбнувшись, спросил:
— А вы, наверное, думали, что поле, которое вы возделали первым, всегда будет принадлежать вам одному?