Сага об Эрлинге
Шрифт:
Самым большим почетом у инуитов пользовались молодые и сильные охотники. У скрелингов был такой порядок: чем больше человек убил медведей, тем он знатнее. Женщин они заставляли делать всю самую тяжелую работу, а стариков и вовсе не считали за людей.
Жил человек по имени Паль. Он был норвежец и приехал в Гренландию за две зимы до того, как скрелинги напали на дом Сигхвата. Паль был священником и жил при церкви на Стейненснесе в Западном поселении. В то время, о котором здесь рассказывается, в Вестрибюгде был только
Весной Кольбейн из Альрексстадира и его сын Тородд поехали на Стейненснес и пришли к Палю. Тот принял их хорошо и спросил, что слышно нового. Кольбейн сказал:
– Ты, конечно, знаешь, что произошло минувшей зимой в усадьбе Сигхвата, сына Бьёрна. Скрелинги убили там двадцать человек, и еще двое пропали.
Паль сказал:
– Это большое несчастье. Но я слышал также, что вы с Сигхватом сами накликали на себя эту беду. Разве вы забыли, что Господь учил нас быть терпеливыми и милосердными? Вы совершили тяжкий грех, и не удивительно, что Бог покарал вас.
– Истинно, святой отец, – сказал Кольбейн. – Видит Бог, я и мой сын Тородд раскаялись в своем грехе сразу же, как только его совершили. Но так же верно и то, что жизнь здесь, в Вестрибюгде, не будет спокойной, пока мы не помиримся со скрелингами.
– Чего же ты хочешь? – спросил Паль.
– Было бы хорошо, если бы ты снарядил и возглавил плавание на север, в страну скрелингов. Нужно заплатить им выкуп за тот ущерб, который мы им причинили, и заключить мир. Тогда все бонды Западного поселения вздохнут спокойно.
Паль сказал:
– Это дельный совет. Мне и самому такая мысль нередко приходила в голову. Вот как мы поступим: летом сюда придет корабль из Норвегии, и я поплыву на нем в селение скрелингов и постараюсь положить конец этой распре. И я хотел бы, чтобы ты и твой сын приняли участие в походе.
– Это неразумно, святой отец, – сказал Кольбейн. – Скрелинги могут узнать нас, и тогда уж мы вряд ли сумеем добиться примирения. Я думаю, будет лучше, если с тобой поедет Одд, сын Торкеля, и другие знатные люди.
Так они и порешили. Кольбейн и Тородд гостили у Паля три или четыре дня. Все это время Кольбейн был молчалив и как будто чем-то озабочен. Когда гости уже собирались отправиться восвояси, Паль сказал Кольбейну:
– Сдается мне, что у тебя есть еще какое-то дело, но ты не решаешься его высказать. Оставь свои тревоги и говори все, как есть. Ты человек разумный, и я уверен, что нам будет нетрудно столковаться. Кольбейн сказал:
– Известно ли тебе, к кому перешло поместье Сигхвата после смерти хозяина?
Паль сказал: – Я слышал, что там осталась одна молодая служанка по имени Тордис. Она поддерживает хозяйство и говорит, что будет сохранять все в полном порядке до тех пор, пока не вернутся законные наследники.
– Навряд ли они вернутся, – сказал Кольбейн. – Никто не видел Эрлинга и Торбьёрг с той ночи, когда скрелинги устроили
Паль сказал:
– Видимо, у тебя или у Тородда есть какие-то права на Бьёрнарстадир, иначе ты не стал бы беспокоиться. Какие же это права?
– Торбьёрг была невестой моего сына. К несчастью, они не успели обвенчаться, но мне кажется, что это не так уж важно, если хозяйство попадет в надежные руки.
– Боюсь, этого недостаточно, чтобы законным образом вступить во владение усадьбой. Есть и еще одна трудность: Торд, сын Йона, тоже претендует на поместье Сигхвата, и дело его куда вернее, чем у тебя: его сестра Гудрид была женой прежнего хозяина.
Кольбейн сказал:
– Все это верно, но ведь законы составляются людьми, а люди порой ошибаются. К тому же я должен сказать, что у меня есть два отличных быка английской породы, и я дал обет подарить их тому, кто окажет мне поддержку в этом деле.
– Хорошо, сын мой, – сказал Паль. – Я подумаю над твоими словами и, возможно, постараюсь помочь тебе, чем сумею.
Они попрощались, и Кольбейн с Тороддом вернулись к себе домой на Люсу-фьорд. Паль священник сделал все, как обещал, и вскоре Бьёрнарстадир перешел к Тородду, сыну Кольбейна, вместе со всеми землями и тем добром, которое там осталось после набега скрелингов. В начале лета Тородд со своими людьми приехал в Бьёрнарстадир. Тордис, служанка Сигхвата, не хотела пускать их в дом. Она сказала, что это поместье принадлежит Торбьёрг и Эрлингу, и ей нет дела до того, что там решили судьи и чего желает епископ в Гардаре. [23] Тогда Тородд приказал выломать дверь.
– Вышвырните из моего дома эту потаскуху, и пусть она убирается к скрелингам искать своих хозяев, или же прямо на тот свет, там она их вернее всего и найдет.
Люди Тородда выбили дверь и хотели схватить Тордис, но она вырвалась и сама вышла во двор. Там она обернулась и сказала:
– Ты, Тородд, выглядишь сейчас таким грозным и разгневанным, что тебя можно даже принять за храбреца. И я не удивлюсь, если ты вытащишь меч и попытаешься меня зарубить. Только смотри, не ошибись, когда будешь это делать: слышала я, что ты сам не знаешь, где у тебя меч, то ли в ножнах, то ли в штанах.
После этого Тордис ушла из Бьёрнарстадира и поселилась в Исабьёрге у Торда, сына Йона.
Тородду захотелось узнать, что хранили прежние хозяева Бьёрнарстадира в своем Тайнике, но он нигде не мог найти ключа. Тогда он приказал сломать замок. Как только это было сделано, все здание обрушилось, и двоих людей Тородда задавило обломками. Тородд сказал:
– Верно говорили люди, что на Бьёрновом Тайнике лежит заклятие. Не будем раскапывать эти развалины; засыпем все землей и позовем священника, чтобы он освятил это место.